Запертое эхо - стр. 10
Стало быть, чтобы заниматься желанным и любимым делом, тебе сначала нужно нюхнуть пороху, пострадать вдоволь, помучиться, потужиться, и тогда уж – милости просим! Иными словами, потрать часть своей жизни на ненавистное дело, чтобы на шаг приблизиться к мечте. Ну спасибо, удружили. При таком положении дел проще послать все к чертям и уйти скитаться по лесам и лугам, в естественной среде обитания, где можно упиваться самой сутью жизни, не оглядываясь на условности и нужду. Я переступал через себя, приходя каждый день в контору. Знаю, многие великие художники пришли к своему ремеслу не сразу – они занимались чем-то еще, чтобы содержать семью, ведь искусство дело не слишком прибыльное. Но как же наше поколение, живущее в век Пикассо и Матисса, может быть закованным в вериги конформизма? Почему искусство все еще представляет собой развлечение в умах людей? Когда мы сможем свободно творить и не стыдиться избранной стези? Не могу взять в толк, отчего люди выбирают работу, которая не приносит им и грамма удовлетворения. Не понимаю, зачем они тратят свое время на то, что никогда не станет значимым, никогда не будет увековечено и не займет место в сердцах людей? Столь жалкое, мелкое желание просто существовать вызывает во мне омерзение, хоть я и осознаю, что причины, побуждающие людей на подобное, могут быть совершенно разными и не всегда понятными остальным. Я только хочу донести одну важную идею. Как прекрасен был бы мир, будь в нем больше открытых сердец! Как чудесно было бы просыпаться в мире, где каждый делает то, что любит, где каждый прислушивается к себе и избирает гармонию вместо алчности и слепого следования чужим интересам. Сколько красок было бы в том мире! Сколько великих произведений было бы создано, сколько любви вмещалось бы в каждом доме. Я убежден, что в мире, где каждый удовлетворен своей судьбой, не было бы трагедий, войн, болезней и катастроф. Мы могли бы создать Эдем. Но вместо этого мы блуждаем в потемках ада. Нет. Это место даже хуже ада. В ад попадают те, кто делал что-то, чего желал, но что отвергается миром. А мы живем в месте, где люди боятся своих желаний. Это хуже, чем вечное пламя.
Я поклялся себе, что не буду делать то, к чему не лежит моя душа, когда жизнь начнет хоть немного благоприятствовать мне. И пусть эта работа не была первым ненавистным делом, но ручаюсь – она станет последним!
В очередной безрадостный день я вернулся со службы и рухнул на постель, не снимая офисной формы. На прикроватной тумбе стоял графин с виски – без него я бы окончательно свихнулся. Словом, я решил нализаться. Но как только эта привлекательная, согревающая мысль пронзила мой разум, я краем уха словил цокот каблучков по лестнице. Милли постучала и через мгновение влетела в обитель страдания. На ней было изумительное платье телесного цвета, сияющее тысячью переливающихся камней, оно словно было сшито прямо на ее теле. В волосах перья, на губах алая помада, через плечо перекинуто песцовое боа – она выглядела так, как будто собралась плясать в кабаре и вовсе этого не стыдится.
Милли бросила на меня оскорбленный взгляд, словно не могла взять в толк, чего это я разлегся увальнем.
– Ну и что это мы лежим, словно труп, который вот-вот зароют? – обратилась она ко мне, закуривая сигарету.