Запасные - стр. 14
И почему-то из глубин памяти внезапно всплыл давно забытый эпизод: она совсем маленькая, лет шести, идёт за руку с какой-то старухой, то ли смуглой, то ли загорелой дочерна, спотыкаясь на каждом шагу, потому что слёзы застилают глаза. Её страшно и зябко, холодом веет отовсюду: от высоких каменных стен, от каменных полов, от каменных потолков. А старуха неустанно повторяет: «Не плачь, Рада! Вот увидишь, тебе здесь понравится – тебя тут многому научат, и жизнь твоя сложится совсем иначе, чем у твоей несчастной матери…» Рада! Надо же, она совсем забыла, что когда-то носила это странное имя. Племя, которому принадлежала её умершая мать, ушло обратно на восток и давно смешалось с другими славянскими народами…
Мать Геновефа открыла глаза и села прямо. Боли не осталось и следа. Девочка хотела вернуться на своё место, однако настоятельница удержала её за плечо.
– У тебя удивительно чуткие руки, дитя моё, – сказала она, глядя на тонкие пальчики. – И особый дар облегчать страдания! Тебя кто-то научил этому? Или ты просто делаешь, как чувствуешь?
Девочка лишь неопределённо пожала плечами и потупила взгляд.
– Ах да, ты тоже ничего не помнишь, бедное дитя… А ведь мы забыли дать тебе имя! Подругу твою нарекли по-королевски, а про тебя забыли… – расчувствовавшись, мать Геновефа даже погладила замухрышку по остриженной голове и на мгновенье задумалась. – А знаешь, там, откуда я родом, тебя могли бы назвать Дарой… Звучит не особо благородно, согласна, но ведь тебе и не быть придворной дамой… Ну что, тебе нравится имя Дара?
Девочка радостно закивала. Счастлива улыбка мгновенно преобразила осунувшееся личико – оно стало почти милым.
Настоятельница непроизвольно улыбнулась в ответ, и внезапно её осенила догадка.
И, глядя в лучистые глаза необычного оттенка – таким бывает свежий, ещё тягучий и прозрачный, гречишный мёд, настоятельница прямо спросила:
– Это ведь ты исцелила умирающую Ирмхильду, да, дитя моё?
– Да, – просто ответила Дара.
Глава 3. Кровь не вода
Когда запыхавшийся мальчонка, посланный братом-привратником, сообщил о прибытии высокопоставленных гостей, Олвид не удивился. Он ждал этого визита. Её величество и так проявила необычайную твёрдость духа, согласившись на условия друидов. Что ни говори, кровь – не вода, в особенности кровь целых трёх королевских родов! А вот материнское сердце не выдержало, что тоже было вполне предсказуемо.
Королева Танаквиль вошла в зал плавным неспешным шагом, опираясь на руку своего деверя, младшего брата мужа и главного военачальника страны. Король умер чуть более года назад, и вдова, совсем ещё молодая женщина, продолжала носить траур: на ней было простое белое платье, волосы убраны под плотную сетку; дорожный плащ из лёгкой, но очень тёплой шерсти тонкорунных овец с острова Эриу был скреплён невзрачной серебряной пряжкой, как у простой мещанки. Единственным знаком высочайшего сана был массивный перстень-печатка, висевший на цепочке у неё на поясе: пальцы королевы были слишком тонки для сего обязательного, но мужского украшения.
Её спутник, наоборот, являл собой образец величия и великолепия. Мало того, что Карихар, младший сын короля Тодарика Второго, был на голову выше и в два раза шире своей хрупкой невестки, он ещё и одевался с полагающейся его имени пышностью: золотом шитая котта, короткий пурпурный плащ, подбитый дорогим мехом, самоцветы на пальцах, на груди и на золотом поясе. Человек посторонний очень удивился бы, узнав, что отнюдь не этот мужественный статный красавец является главой огромного государства, а невзрачная маленькая женщина рядом с ним.