Запах гари - стр. 7
– Ну, наконец-то.
– Что значит наконец-то? Я сижу целый час…
– Наконец-то вы явились, гражданин… Котиль. Мы уже хотели за вами опергруппу присылать.
– Какую опергруппу? С какой радости?
– Как с какой? Вы обвиняетесь в преступлении.
– Что вы несёте? Какое преступление? Меня избили…
– А чего же вы ждали? Вы проникли на предприятие с целью осуществить террористический акт, избили двоих охранников, которые хотели вас задержать, и удивляетесь, что они защищались?
– Они не защищались! – Котиль почти кричал, лицо его раскраснелось. – Бардаганов избивал меня деревянным бруском, а потом поломал руку о колено!
– Перестаньте орать. У меня есть заявление охранников, все побои сняты, запротоколированы.
– Их никто не бил!
– Ага, они сами мордами о стены бились. Кроме того, при вас была взрывчатка.
– Какая к чёрту взрывчатка?
– Полтора килограмма в тротиловом эквиваленте.
– Что?
– Где вы её взяли?
– У меня не было никакой взрывчатки, что за бред!
– У кого вы её купили?
– Я…
– Отказываетесь отвечать? Значит, вы изготовили ее сами. Значит, готовились к теракту заранее.
– С ума сойти, – медленно проговорил Котиль, глядя в бегавшие глазки майора. – Сколько тебе заплатил этот урод?
– Выбирайте выражения! – глаза майора метнули искры, он весь напрягся, но затем, успокоившись осознанием собственной власти, снова расслабился. – Положение ваше и так незавидное, а вы ещё на рожон лезете.
Котиль глядел в пол казённого заведения, не зная, что ответить, понимая бесполезность каких бы то ни было доводов. Глубоко вздохнув, он заставил себя сосредоточиться, понимая, что дело принимает серьёзный оборот.
– Вы можете отделаться лёгким испугом, – продолжал майор с рычанием в голосе. – А можете…. – он многозначительно, медленно положил ладонь на какие-то бумаги и постучал по ним крепкими пальцами. – В общем, я не буду тянуть резину. Некогда мне… Вы журналист, грамотный, в смысле… Всё прекрасно понимаете. Мы не дадим делу ход, если вы угомонитесь. Если не станете больше совершать противоправных, я бы сказал даже – антиобщественных поступков. Все документы будут лежать и ждать, когда вы выкинете очередную глупость. Тогда уж не обессудьте. Вам всё понятно?
– Да.
– Ну, наконец-то. Вообще у нас правосудие гуманное – прощать такие преступления. Хорошо, что избитые охранники зла на вас не держат. Скажите спасибо. Люди у нас добрые, хорошие. Вы согласны со мной? Всегда поймут и поддержат, если человек оступился.
Он вещал монотонно, словно убелённый сединами, давно уже равнодушный к своему занятию лектор на кафедре; пальцы его время от времени постукивали по бумаге. Эмоций за пределы начинавшей заплывать жиром маски лица он не выпускал – сказывалась многолетняя привычка.
Котиль почувствовал, что ему стало тяжело дышать. Он сделал глубокий вдох, но воздуха всё равно не хватало. Он замечал за собой такое уже несколько раз с того дня, как его выписали из НИИ, и объяснял это неполным выздоровлением, слабостью после перелома и отравления.
– Что с вами? Вам плохо? – равнодушно спросил майор не для того, чтобы помочь, а для приличия. «Сбросьте его в пропасть», – мог бы велеть таким тоном какой-нибудь всевластный кровавый диктатор.
– Ты что, с перепою? – вёл дальше начальник полиции, изменив тон, почувствовав, что можно уже фамильярно и даже грубо; в голосе его послышалось презрение. – Смотри, вырвет тебя тут, в кабинете. Убирай потом за тобой. Иди, иди на воздух, ты мне больше не нужен.