Запах гари - стр. 3
– На стоке кран не держит. Без всяких сбросов будет течь. Да и потери…
– Сделайте кран!
– Сколько раз уже делали! – спорил мужичок с залысинами. – Менять надо, и не один кран, а весь узел. Да ещё и…
– Опять расходы! Обойдётся пока, пусть течет.
– Охломоны всякие… журналисты и прочие… наверняка снова явятся со своими плакатами, будут дороги перекрывать, работе мешать.
– Пожарную машину на дорогу! – краснея, рявкнул Бардаганов. – Заранее пусть поставят, и только явятся – сразу искупать сволоту!
– Вениаминов сказал, что больше не будет их обливать. Напор, мол, сильный, в прошлый раз одному чуть глаз не выбило, в травмопункт бегал, потом в полицию…
– Какую еще полицию? Полиция здесь сидит! – крикнул Бардаганов, сурово зыркнув на майора. Тот безразлично зевнул.
– Ну, я… – протянул майор и сделал непонятный жест рукой. – Ясно, что спустили все. Очередное заявление нацарапали, ну да пусть пишут, бумаги не жалко. Только особо упрямые в область ездят, там всех трясут.
– Так что с областью?
– Есть там один правильный.
– Правильный! Сломаешь хребет правильному! Бабки доят и доят, – Бардаганов с тоской посмотрел куда-то вдаль, – а правильных на место поставить не могут. А Вениаминову скажешь, – он обратился к начальнику, почесывавшему лысину, – добавлю я ему штук двадцать к зарплате, пусть не переживает насчёт выбитых глаз. Пусть хоть головы им поотрывает – может, тогда угомонятся!
Он умолк и с ненавистью уставился в столешницу. С минуту все молчали, под потолком нагло и громко гудела муха.
– Еще один вопрос давно надо решить, – отозвался мужичок с залысинами. – Сырья уже много выкачали, надо воду заливать, много воды. Оседание пластов на пределе. Трясти со дня на день начнет, город ещё разрушит.
– Воду, воду! – рычал Бардаганов. – Где я возьму столько воды? С реки нельзя брать …. пока нельзя. С лесных озер трубу тянуть надо, а это далеко; опять деньги. Позже, подождем ещё.
– С лесных озер за месяц всё выкачаем, если не быстрее, из-за этого снова вой подымут. Озёра исчезнут.
– Плевать! – взъярился Бардаганов и грохнул кулаком по столу. – Пусть хоть озёра, хоть что исчезнет к чертям собачьим! Нефть важнее всего! Это жизнь, это деньги! Ты согласен голодать из-за этих?.. Или ты? И я не собираюсь. Это моя буровая! Я плачу всем, кому не лень руку протянуть, и я буду решать, каким озёрам жить, а каким – нет!
3
Полночь. Тьма окутала притихший город и присмиревшую, основательно вырубленную на подступах к новостройкам тайгу. Неясные звуки доносились со стороны спящих районов, подслеповато глядевших в ночь редкими освещёнными окнами, ухала в кронах ближайших к городу деревьев сова. Котиль с Васильевым шли по пустынной дороге, которая вела мимо гаражного кооператива к буровой. Встречный ветерок доносил до них вонь с отстойников, которая усиливалась по мере приближения. Тучи то набегали на урезанный ломоть луны, то плыли прочь, гонимые недовольным ночным ветром. Из тьмы звонко залаяла собака, отрабатывая свой хлеб, охраняя гаражи. Васильев, вздрогнув от неожиданности, стал уговаривать её хриплым голосом. Пошумев для верности ещё некоторое время, собака угомонилась.
– Хватит, хоть? – спросил Васильев, дотрагиваясь рукой до сумки, висевшей на плече Котиля.
– Хватит, – ответил тот. – Петрович сказал, что штуки три – четыре должно хватить, а мы десять тащим. Будет им кордебалет.