Запах гари - стр. 2
– Проблема в том, что я хочу туда навсегда! – повысила голос Марина. – Не на Бермуды, но куда-нибудь туда. Туда! Туда! Навсегда! Чтоб глаза мои не видели всего этого!
– Уедем, я же тебе говорил. Но здесь ещё дел по горло, ещё денег надо выбить, пока есть возможность.
– Так выбивай!
– А я чем занимаюсь, по-твоему?
Он решительно и злобно отбросил одеяло, словно это оно было виновато во всех проблемах, и поднял могучее, спортивное, но уже начавшее заплывать жирком тело с кровати. На левой щеке его алел шрам, который тянулся почти от глаза до рта. Тотчас, схватившись за виски, он мучительно застонал и уселся обратно.
– А, чёрт! Выбивай… Это с меня выбивают! Все словно с цепи сорвались. Деньги, деньги! А тут еще эти зелёные, журналисты и прочая мразь – снова прибегут со своими плакатами, со всем этим барахлом!
– Забей на зеленых, на журналистов!
– Я давно на них забил. Да на всех не забьёшь.
– Забей на Москву, на всех!
– Не лезь, куда не надо!
– Так ты никогда ничего не добьёшься! Продай всё, всё к чёртовой матери, и поехали отсюда!
– Закрой, наконец, пасть!
– Или дай мне денег, я уеду, а сам делай, что хочешь! Только нормальных денег, а не жалкую подачку! – Марина уже почти орала визгливым голосом, требуя своё, кровное, словно речь шла о жизни и смерти.
– Денег тебе! Ты ж их спустишь за месяц!
– Тебе какое дело? Половина всего – моя!
– Не переживай, когда коньки отброшу – всё твое будет.
– И когда ж это ты осчастливишь меня? Может, поведаешь хоть, когда такое событие произойдет? Что у тебя там по плану – очередная пьянка до полусмерти, или раньше пристрелят?
Бардаганов припарковал «Джип» возле конторы, не торопясь вывалился из него и с маху хлопнул дверцей, всей грудью вдыхая привычный и вездесущий запах нефти. Подпухшее лицо его со шрамом и ожесточенно-зверским выражением не гармонировало с приличной светлой рубахой из дорогой ткани и тёмными брюками. Вокруг кипела работа, сновали люди в промасленных спецовках, перемешивая кирзовыми сапогами грязь. Неподалеку от конторы размеренно и плавно, как колодезный журавль, бил поклоны штанговый насос, из отстойников порывы ветра несли запах гнили. Возле проржавевших мусорных баков двое рабочих, матерясь, о чем-то спорили.
Бардаганов зло толкнул жалобно скрипнувшую конторскую дверь и вошел, проигнорировав мокрую тряпку у порога, оставляя на недавно вымытом полу грязные следы. Промычав что-то бессвязное в ответ на приветствие секретарши, которая мгновенно приняла занятой вид, он вошел в кабинет.
Его уже ждали. Семеро человек, его боевой штаб, начальство буровой и перерабатывающего завода, сидело за длинным, с вытертым по краям лаком столом. Восьмой был в форме майора полиции. Он флегматично двигал мощными челюстями, мусоля жвачку, и без интереса поглядывал в окно.
– Мы все на восемь, как вы и сказали, – прокашлявшись, сообщил мужичок с залысиной в центре головы, который сидел ближе всех к входной двери. – Полтора часа сидим.
– А-а … будильник чёртов… – пробормотал Бардаганов, грузно усаживаясь в кресло во главе стола. – Я, конечно, извиняюсь… Что там у нас?
– С утра пораньше хорошие, в кавычках, новости. Резво сработали. Только позавчера сброс был, а они уже…
– Да пошли они!.. С этими попугаями все ясно. Всё, как всегда, пусть юристы пудрят им мозги. Если будут слишком уж вой подымать, сам поеду, все утрясу.