Занятие для идиотов - стр. 24
Он добил «Ред Лейбл» и, не раздеваясь, повалился на кровать, Наташе под бок. «Послезавтра награждение, – последнее приятное сознательное, что мелькнуло у Натапова в мозгу, – с премией в руках у меня и другие режиссеры найдутся. Счастье – это не состояние души, счастье – это осуществленное желание. Я крохотный, я ничтожный, я насекомое, затерявшееся во Вселенной, но я хочу увидеть и услышать на экране то, что я написал. Мое желание – мое кино. Шедевр или ничего – вот моя установка».
Наташина близость, ее надежное женское тепло, согревавшее его даже сквозь плед, напоминало ему почти забытое детское ощущение: когда-то так его согревала мама. Это было замечательно и прекрасно, как замечательна и прекрасна для взрослого человека любая возможность вернуться в детство. Он был благодарен Наташе, он догадывался, что она не спит, он не знал, о чем она думает. «Майская, Майская, Майская, – мерещилось сквозь дрему Наташе. – Что она за птица? Надо будет за ней проследить. За ним – тоже…»
11
До пятнадцатого июля жизнь не переменилась.
Он успел скайпануться с Левинсоном и все ему рассказать; Саня ахнул, поздравил, сказал, что, если честно, подобной прыти от друга не ожидал, и Натапов не сомневался, что его реакция искренна. Саня снова предложил свои голливудские услуги, и Натапов снова ему отказал и со вздохом добавил, что теперь тем более не имеет права расхищать национальные культурные ценности. Оба хохотнули, и Левинсон посоветовал Кириллу замариновать свои ценности, вместе со своими яйцами, в банке с уксусом или схоронить в подвале и навесить на дверь амбарный замок на полкило. «Запомни, Киг, – сказал он напоследок, – все гавно в Госсии у тебя ничего не станцуется». «Пошел ты, – вежливо ответил Натапов. – Скажи, как выгоднее спекулировать футболистами: оптом или в розницу?»
Четырнадцатого вместе с Наташей Натапов навестил маму.
Сидели в тишине, за старинным овальным столом при свечах, серебре и фарфоре, пили, как у мамы было заведено, чай с ореховым тортом, и Натапов, нахваливая торт, продолжал сомневаться, напоминать ли маме о завтрашнем событии или не стоит? Боялся, что прямой и резкой маме что-нибудь в церемонии покажется не так и она встанет и выступит громоподобно в защиту Кирилла, на которого никто не собирался нападать, все испортит и Натапова выставит на смех. Так уже было, он помнил свой выпускной вечер в Автодорожном, когда Василиса Олеговна прорвалась на сцену, в президиум, к негромкому, с маленькими ладошками, ухоженными усиками и аккуратной круглой плешкой декану Владимиру Иванычу Каспэ и устроила ему скандал за то, что тот в своей речи не упомянул сына среди выдающихся выпускников; не упомянул, кстати, справедливо, поскольку Натапов учился хорошо, но на красный диплом не тянул. С тех пор миновало время, умер Волик, прошли многие разговоры, оправдания и увещевания, мама клятвенно обещала, что такое больше не повторится, но Натапов не мог доверять ей сполна, он знал, что, в сравнении с инстинктом слова ничего не стоят. И все же он не смог оставить маму в неведении, напомнил ей о пятнадцатом, но сразу предупредил, что вручение будет камерным, кабинетным, что маме идти не стоит и даже нельзя, и что Наташа тоже не пойдет.
– То есть как это я на такое событие не пойду?! – Василиса Олеговна с подозрением взглянула на Наташу – Наташины глаза непроницаемо стояли на месте, она перевела взгляд на Кирилла, встретилась с улыбкой, частыми, подтверждающими его сообщение кивками и сказала: