Занимательное артуроведение - стр. 6
– О, нет! Только не это! – я застонал и притворился слепым и глухим.
– На, бери, – настаивала сестра. – Это же панацея от всех болезней!
Да, о маниакальном увлечении Матильдой облепихой по всему Фарамору ходили легенды. Сотни раз из уст в уста передавалось предание о том, как Матильда, переодевшись старухой, и нарисовав себе безобразный шрам через все лицо, сбежала из дома в поисках загадочной облепихи. Лазать по долинам и по взгорьям разрешалось лишь лекарям замка, а остальных ведунов и знахарей нещадно отстреливали из луков наши лесничие. Неизвестно как сестре удалось ускользнуть от суровой правды жизни, но вернулась она спустя месяц в изодранном плаще, с исколотыми и стертыми в кровь ногами, зато с радостной ухмылкой на лице и веткой облепихи в лапах. С этого дня я разгадал секрет таинственного названия: проклятая облепиха облепила весь наш сад, а расторопная Тильда ухитрилась привить растение даже к яблоням и вишням. В результате, яблоки росли ужасно мелкие и гроздьями, а вишня поменяла свой величественный бордовый на вульгарный оранжевый цвет. Но самый смак настал, когда облепиха созрела! Матильда носилась по саду с ведром, насыпая целебную ягоду в безразмерный бак для кипячения простынь, потом влезла сверху и, сняв туфли, весело топталась по облепихе, получая, в конце концов, сок и масло, но вместе с тем – и огромную порцию насмешек от вашего покорного слуги…
– Нет, правда! – протягивала мне бутылочку Тильда. – Это панацея!
– Что – грязища с твоих ног? – саркастически переспросил я. – Никогда бы не подумал!
– Да нет же, балда! Облепиховый сок! Заживляет всякие гадости внутри. И тебя заодно залечит – ты же тоже внутри.
И в доказательство любимая сестричка постучала по доспехам палкой.
– Э! Э! Прекрати! – издал я тоскующий крик. – Так и быть, возьму твою лечебную грязь.
Матильда показала мне язык.
– Подразнись мне еще!
Матильда опять высунула язык. И завизжала – моя рука, окованная железом, ухватила ее за косу. Так бы и повыворачивал, и повыкручивал в свое удовольствие…
– Дети! Дети! Перестаньте! – гаркнула матушка. – Лучше восславим Господа нашего за что, чтобы он вернул назад наших дорогих Германа и Хрунгильду живыми и невредимыми!
– Ага, – проворчал я. – Невредимыми. Конечно. Да с этаким славным конем и невыразимым оруженосцем я мигом всех завоюю и стану королем. И всех остальных гадов разобью! А хвалить опять будут мою бестолочь – сестрицу и этого недоразвитого…
БАБАХ! Рука у матушки была тяжелая, и я катился футов десять, гремя доспехами и прося пощады. Благополучно застряв в свиной поилке, я услышал, как регочут слуги, и как один из них пробормотал: «Ну и цирк! Почище, чем на ярмарке! А медведя плясать не приведут?». Ничего не скажешь – авторитет у будущего наследника поместья еще тот.
Меня, наконец, усадили на старину Бозо. В это время появился конюший, ведущий под узцы Громобоя. Следом за ним двое слуг несли спящего Причарда.
– Ой! – сказал я сладким голосом. – Неужели это мой оруженосец? Как хорошо! Не будем же его будить, и я отправлюсь сам. Счастливо! И, кстати, раз уж вы все здесь, подсадите меня на Громобоя.
– Причард Калидомский еще недостаточно оправился от ран. На Бозо его растрясет! – пристыдила меня матушка. – Ничего, на свежем воздухе полегчает, будет как новенький…