Занимательное артуроведение - стр. 8
– Прич, – сказал я, – ты любишь читать, прочти, что написано на этом камне?
Мой сонный оруженосец приподнял голову с седла.
– Ла… Би… Ринт! – напрягая зрение, прочел он.
– Какое интересное слово! – восхитился я. – Хотелось бы знать, что оно означает?
– А мне не интересен лабиринт, – вяло сказал Причард. – Я хочу есть.
С этими словами он вновь уронил голову на седло и захрапел. Я же, дернув поводья влево, повернул на указанный старцем путь. Громобой со свисающим наездником двинулся вслед за мной. Как хорошо, что мы сразу нашли нужную дорогу! И как плохо, что мне приходится ехать на столь омерзительном коне…
ГЛАВА 4
«Хитрый гад!»
(Из народного же театра)
Нет, ну как же противно ездить на Бозо! Мало того, что он останавливается, когда ему заблагорассудится, так еще и ржет в самое неподходящее время! Я чуть не вывалился из седла, когда это копытоногое чудовище завопило во всю глотку. А вот Причу – хоть бы хны! Собственно, зачем ему хна? Чтобы быть похожим на Матильду? От рыжего Причарда я бы убежал, оставив ему и коней, и меч – такого позора мне не перенести…
Нет, он еще и храпит! Развалился поперек Громобоя, волочится ушами по земле и знай наяривает в две дырки!
– Прич! – потряс я его за плечо. – Приииич! Вставааай! Мне нужен твой совееет! Алееооо!
– Хра, – отозвался этот негодяй. – Храа.
– Я не уверен, правильно ли мы пошлиии! Эй! Глухня!
– Храаа.
И тут в кустах бузины по правой стороне дороги что-то зашелестело. Мне стало не по себе. Даже Прич замолчал и тихо-тихо засвистел носом.
– Кто там? – осторожно спросил я.
В ответ из-за куста раздался рык. Даже не просто рык, а РЫК – как будто из-под носа у двенадцати здоровенных львов вытаскивают дохлую антилопу.
Уж про кого-кого, а про львов мне прекрасно известно. Они живут далеко-далеко, за морями-океанами, в землях арапских. Один из этих самых львов однажды настолько обнаглел, что, прихвативши доску, пересек на ней один океан, потом через Баб-Эль-Мандебский (или еще какой-то там – с географией у меня всегда были проблемы) пролив попал в другой океан, и уже по нему добрался до наших земель. Он долгое время скитался, питаясь одинокими путниками, и однажды, больной и голодный (видать, путники попадались редко), пришел к нам. Мы его выходили и поселили в нашем зверятнике, а за все его подвиги и смелость дали ему свирепое арабское прозвище – Скалозуб. Вы уж простите, что я так разболтался: пытаюсь приглушить воспоминания об ужасном рычании, послышавшемся из кустов. Вот таком: «РРРРООООААААРРРРР!!!»
– ОГО! – и Причард слетел с седла. Мигом забившись в барсучью нору, он немилосердно заорал: «Не ешь меня, я невкусный! Не ешь меня!». А я… Ну что мне оставалось делать?
На ватных ногах, пошатываясь от тяжести отцовского меча, я пошел к бузине и, изо-всех-сил-не-дрожащим голосом, крикнул:
– А ну-ка, выходи, чудище невиданное! Я сражусь с тобой и… э…
Нет, я не забыл, что нужно говорить в подобных случаях. Просто чудище изволило показаться. Оно выползло из-за кустов и сразу же переплюнуло все мои представления о драконах. У нее (или у него?) был большой хвост. Огромный. Извивающийся. По огромности он был равен нашей конюшне, а по извилистости – нашим подвалам. Но у драконов на хвосте есть специальный костяной гребень, а у этого существа был просто хвост – как у змеи, безо всяких гребешков. Следующее, что мне бросилось в глаза – ноги. Целых шесть коротких тумбообразных ног! У драконов всегда было по четыре ноги. Откуда взялись еще две? Подозрительно. На лапах прочно сидело массивное тулово, на котором, однако, я не разглядел ни малейших признаков крыльев. Да и вообще, неправильно его драконом называть! Ну, какой это дракон? Гребешка на хвосте нету, шесть лап, бескрылый какой-то! Еще и мохнатый! Да, я же не сказал. Все его тулово было покрыто серо-полосатой шерстью, как у моего кота Базилия. Не я его так назвал, а Матильда, с нее и спрос. Кстати, о Матильде. У чудища была такая голова, что в страшном сне не приснится! А причем тут Тильда? Ах, да. Я однажды видел очень страшный сон: будто бы Тиль выходит замуж за Причарда, а я несу сзади ее фату, разбрасываю монетки и, время от времени, стреляю в воздух из огнелука – такой штуки, которую сладил наш придворный изобретатель Ванстоун, и из которой можно запускать в небо разноцветные сполохи. Это еще что! На мне, кроме всего прочего, был надет омерзительный черный бархатный костюм! Тьфу!