Заложник страсти - стр. 4
Сыновья короля, о которых я также была немало наслышана, тоже находились в зале. Оба младших Капра были высоки ростом, широкоплечие, темноволосые, как все жители гор. Старший готовился принять корону и был наряжен в камзол, украшенный густым золотым шитьем. Старшего принца звали Батисто[1] - совершенно неподходяще для будущего короля. Про него говорили, как про отъявленного сластолюбца, что на его счету было множество опозоренных девиц и замужних женщин. Тех, кого не удавалось соблазнить, он похищал и насиловал, а потом хвалился этим, как подвигами.
Второй был в черной камизе[2] до пят – унылой, как у служителя церкви. Я знала и его имя – Марко,[3] и в этом тоже было несоответствие. Назвать второго принца, которому судьбой уготовано быть послушной тенью брата-короля, в честь бога войны – на такую глупость могли сподобиться только необразованные мужланы, вроде Капра. Про младшего принца говорили, что в гневе он подобен дикому козлу, который, как известно, когда приходит в ярость, не боится нападать даже на льва. До меня доходили слухи, что принца Марко опасались даже в его собственном семействе. Любимым его развлечением было участвовать в потешных уличных боях с простолюдинами, и за это его поддерживало нищее отребье, которого было хоть отбавляй на нижних улицах Санчи.
Проходя перед ними, я чувствовала, словно иду по острому лезвию – это было, как танец со смертью. Хотя я и говорила Анунче, что мне нечего бояться, и что Капра заинтересованы во мне больше, чем я в них, все равно существовала опасность быть отравленной или зарезанной. А то и просто посаженной в каменный мешок. Если к жестокости Капра добавить безумие… пострадать может любой.
Но выказывать страх противнику – это заведомый проигрыш.
И моя обнаженная грудь была вызовом этому миру, где правили яд и кинжал, где женщины считались существами без души и были заперты в своих домах, как в тюрьмах. Я хотела, чтобы Капра поняли – меня не удастся задвинуть на вторые роли, не удастся запереть в домашнюю тюрьму, и даже в уродливое платье, которое казалось мне еще хуже тюрьмы.
Бесстрашно встретив мрачный взгляд короля, я только улыбнулась – безмятежно, как будто не понимала причины всеобщего изумления, а проходя мимо принцев, посмотрела в их сторону, чтобы показать, что и я могу смотреть на королей, как та кошка из известной пословицы.
Старший кривил губы, но смотрел с любопытством. Лицо младшего было каменным, но глаза… Глаза горели демоническим огнем. Я кожей почувствовала его ярость, и это порадовало меня больше, чем неприкрытое пренебрежение старшего.
Наши взгляды – мой и младшего принца - встретились, и что-то сродни невидимой молнии пронеслось между нами.
Он был красив – младший принц из рода Капра. Гораздо красивее старшего. Правильные черты лица, черные волосы до плеч, подстриженные небрежно все это придавало ему диковатый вид. Так мог бы выглядеть пастух на склонах иллирийский гор, или сам бог войны, вздумай он обрядиться в черную хламиду. Но и под шелковой камизой принца Марко можно было разглядеть игру мускулов на руках и груди, и все его движения – даже то, как он повернул голову, провожая меня взглядом исподлобья – говорили о сильном, молодом и тренированном теле.
Они с братом были похожи, но похожи так, как отличается деревянная статуя от каменной. Казалось, что сначала природа отлила из воска старшего, Батисто, а потом, посмотрев на то, что получилось, исправила недостатки формы и отлила младшего – Марко, уже из металла.