Заговор против Америки - стр. 41
– Что за проблемы, Рот?
– Мы заранее забронировали номер в этой гостинице на трое суток. Выслали задаток – и получили по почте письменное подтверждение. Вся документация – у моей жены в чемоданах. Мы прибыли сюда сегодня, зарегистрировались, въехали в номер, распаковали багаж и отправились на осмотр достопримечательностей, а когда вернулись, нас вышвырнули, потому что номер оказался забронирован кем-то другим.
– Ну а проблема-то в чем?
– Офицер, наша семья состоит из четырех человек. Мы приехали из Нью-Джерси. Нас нельзя просто взять и вышвырнуть на улицу.
– Но если номер забронирован…
– Да никем он не забронирован, кроме нас! Ну а если даже забронирован, то с какой стати отдавать им предпочтение перед нами?
– Но управляющий возвратил вам задаток. И даже взял на себя труд упаковать ваш багаж.
– Офицер, вы не вникаете в суть вопроса. Чем наша бронь хуже чьей-то другой? Мы с семьей побывали в Мемориале Линкольна. Там на стене висит Геттисбергское послание. Вам известно, что в нем сказано? Все люди равны перед Богом.
– Но это не означает, что любая гостиничная бронь равна другой.
Голос полицейского разносился по всему холлу; при этих словах кое-кто из свидетелей инцидента, не в силах сдерживаться, расхохотался.
Моя мать бросила нас с Сэнди одних и поспешила на выручку к мужу. Ей, правда, предстояло выбрать для собственного вмешательства такой момент, чтобы не усугубить ситуацию, – и вот, как ей при всем ее волнении показалось, такая пора настала.
– Дорогой, давай просто уйдем отсюда. Мистер Тейлор нашел нам гостиницу неподалеку.
– Нет! – Он сбросил с плеча ее руку, тянущую его назад. – Этому полицейскому прекрасно известно, почему нас выгоняют на улицу. Это известно ему, это известно управляющему, это известно всем присутствующим!
– Полагаю, вам стоит послушаться вашу жену, – сказал полицейский. – Мне кажется, вам следует поступить в точности так, как она советует. Покиньте помещение, Рот. – Размашистым жестом он показал на входную дверь. – Прежде чем у меня иссякнет терпение.
Дух противоборства еще не оставил моего отца, но и здравый смысл его не покинул тоже. Во всяком случае, он понял, что спор потерял малейший интерес для всех, кроме него самого. Мы вышли из гостиницы, провожаемые взглядами присутствующих. Происходило это в молчании, и первым обрел дар речи второй – остававшийся у входа – полицейский. Стоя возле цветочной кадки, он дружелюбно закивал головой и, когда мы поравнялись с ним, протянул руку и погладил меня по волосам:
– Как дела, паренек?
– Нормально, – ответил я.
– А это у тебя что?
– Марки, – ответил я, торопясь прошмыгнуть мимо него, пока ему не вздумается предложить мне показать коллекцию – и мне во избежание ареста придется подчиниться.
Тейлор поджидал нас на тротуаре. Мой отец сказал ему:
– Такое со мной впервые в жизни. Я работаю с людьми, я встречаюсь с людьми из любых слоев общества, из любого круга, но никогда еще…
– «Дуглас» продали, – пояснил Тейлор. – Теперь у этой гостиницы новый хозяин.
– Но наши друзья останавливались здесь – и все было замечательно, все было на сто процентов безупречно, – сказала моя мать.
– Новый хозяин, миссис Рот, все дело в нем. Но я договорился о номере для вас в «Эвергрине» – и там все и впрямь будет замечательно.