Загадки поля Куликова - стр. 37

Есть еще одна дата, которую можно проверить: «Начашя възитися за Оку за неделю до Семеня дни в день неделный… А самь в понеделник перебреде своимь двором». Семенов день – это 1 сентября по старому стилю. Но 1 сентября в 1380 г. было субботой, так же, как и 8-е, день самой битвы. Значит, и за неделю до него – суббота, а не воскресенье. Стало быть, добавленная дата не подтверждается. Дальше нам сообщают, что великий князь «прииде к реце к Дону за два дни до Рожества святыа Богородица» (6 сентября) и «повеле мосты мостити на Дону и бродов пытати тое нощи, в канон пречистыа Божиа матерее». Думаю, правильнее было бы датой переправы считать ночь на 7 сентября. Хотя между исследователями согласия по этому поводу нет. Кое-кто полагает, что переправлялись непосредственно в ночь перед битвой. Ну, это люди не подумали: каково после ночи переправы в условиях утреннего тумана (летописи говорят, что до третьего часа было ничего не видно) выстроить войско и вступить в сражение? Да и медлить было опасно, поскольку тогда берег мог занять противник. А кстати, именно правый берег Дона в этом месте – высокий. И встань там татары, русским было бы крайне затруднительно переправиться.

Наконец, названы новые имена погибших князей: князь Федор Тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев. А о Пересвете сообщается, что он «бывый преже болярин брянскый». Интересные подробности. Да вот беда: Федор Тарусский погиб в бою под Белёвом в 1437 г., полувеком позже. По крайней мере так утверждает М.А. Салмина. И с ней согласны многие историки. А раз так, то и текст Пространной повести не мог быть написан ранее середины XV в.

Правда, Б.М. Клосс в предисловии к изданию Новгородской четвертой летописи 2000 г. утверждает, что речь идет о разных Федорах Тарусских, живших с разницей в полвека. Но основания для этого утверждения не приводит. Просто исследователь доказывает, что летопись, ставшая первоисточником (протографом) для Софийской первой и Новгородской четвертой, была написана в 1418–1419 гг. (т. н. Свод митрополита Фотия). А решил он так, поскольку еще раньше обосновывал, что в Елинском летописце 2-го вида (есть такая всемирно-историческая компиляция в русском летописании) и произведениях так называемого Новгородско-Софийского свода предшествующие источники (Троицкая и Новгородская первая летописи) использовались в одном и том же сочетании. Елинский же летописец, по определению того же Клосса, писался в первой четверти XV в. Значит, и протограф Новгородско-Софийского свода создан, по его мнению, тогда же. А раз так, то и Федоры Тарусские – разные.

Интересная логика, да? На самом деле, что может действительно работать на версию составления протографа в первой четверти XV в., это факт расхождения текстов Новгородской четвертой и Софийской первой летописей начиная с 1418 г., что было известно еще Шахматову. Но на деле дата составления протографа нас не очень-то должна волновать. Ведь его текст могли редактировать при переписке в более позднее время. И в тексты обеих летописей (Новгородской четвертой и Софийской первой) вполне мог войти более поздний вариант.

Посмотрим, что мы знаем о самих летописях. Софийская первая летопись старшего извода завершается 1418-м г. Правда, в конце статьи вписаны известия о смерти княгини Анастасии и пожаре Москвы, в Софийской первой летописи младшего извода размещенные под 1422 г. Так что не будет большим нахальством допустить: старший извод писался после 1422 г. А дошедший до нас вариант был переписан с поврежденного варианта еще позже (нужно же было время на то, чтобы текст утратил какие-то листы).