Загадка фарфоровой балерины - стр. 40
– Сюда подошла, овца! Ты чё бо́рзая такая? – парень был сильно выпивший, но на ногах держался вполне крепко.
Эта манера выражаться, присущая отъявленной гопоте, выдавала в нём далеко не интеллигента. Тома отошла вглубь домов, готовая в любой момент дать дёру. Она ещё надеялась, что всё обойдётся. Но когда Настю схватили за руку и потянули к калитке, девушка развернулась и бросилась прочь.
– Рыжую лови, она ж ментов наведёт! – заорал другой из компании.
– Вот с-с-сука, быстрая какая, – выдохнул густым перегаром тот, что волок упиравшуюся Настю к дому.
Девушка успела посмотреть подруге вслед. Почему-то мелькнула мысль, что Таня бы так не поступила…
Когда поняла, что происходит, возможности убежать уже не было. Да она бы всё равно не могла сдвинуться с места. Её сковал животный ужас на уровне чутья. Что называется – заныла душа. Руки тряслись, по спине лил холодный пот, губы стали ледяными.
Ступор прошёл, когда она оказалась во дворе, и за спиной захлопнулась покосившаяся обшарпанная калитка. Девушка завизжала, стала звать на помощь и извиваться в попытках вырваться. Но её крепко держала пара мужских рук. Она понимала, что в доме шансов позвать на помощь практически нет. А здесь её крики заглушали пьяный галдёж и рёв неизвестно откуда взявшегося на улице мотоцикла. К тому же ей постоянно пытались зажать рот грязной лапищей.
Втолкнули в дом. В нос ударил отвратительный смрад из смеси мочи, алкоголя и уже несвежей закуски. Если до этого своё попадание в прошлое Настя воспринимала как приключение, игру, то сейчас впервые пришло понимание, что это всё реально. И здесь могут по-настоящему изнасиловать, а то и убить.
Против пятерых мужчин она точно не справится. А намерения их вполне прозрачны. В то время, как один из них тащил её в комнату, другой попытался схватить за грудь, бормоча что-то вроде «дай потрогать».
Паника, похожая на безумие, заставляла биться из последних сил, рваться на свободу, крушить всё вокруг. Дыхание резко перехватило, когда её ударили сзади под рёбра. И она вместо того, чтобы замолчать, заорала ещё громче. Её крик то ли немного припугнул их, то ли они просто поняли, что жертва никуда из дома не денется, поэтому отпустили. Но девушку захлестнула такая дикая злость, что она вдруг, не помня себя, изо всех сил стала бить одного из напавших на неё парней. Руками по лицу, ногой в пах. Стоявшему рядом тоже попало – по спине.
– Она шизанутая! – закричал кто-то.
Другие ржали уже над избитыми товарищами.
Настя всегда была этаким борцом за справедливость. Однажды в школе им сказали, что если, мол, увидите, что кому-то в транспорте режут сумку, молчите, а то могут полоснуть по лицу. Её тогда это очень возмутило, и она решила, что молчать бы точно не стала. Отец учил другому – если на тебя или кого-то рядом нападают, всегда давай отпор, кричи, старайся устроить скандал, привлечь к себе внимание, особенно в людном месте. Но здесь эта тактика не работала.
– Ах, ты ж тварь! Щас башку расквашу! – тот, что получил в пах, цепко схватил её за горло, так, что стало невозможно дышать, и ударил затылком об стену.
В нём словно зверь проснулся. Его лицо оказалось совсем близко. Он стал похож на ощетинившегося, готового к атаке пса, у которого вздыбилась шерсть по холке и хребту. Без того не совсем адекватный взгляд затуманило бешенство. А губы сложились в подобие оскала.