Забвение - стр. 28
К Хлое. К Адаму. К их чёртовой вере.
Девушка отходит от меня и возвращается к чемодану, убирая кол обратно, только прежде тщательно его вытирает.
Она уходит, оставляя чемодан, но уже через несколько минут возвращается со вторым стулом, который ставит рядом с Адамом и садится на него.
Они что… так и будут смотреть на то, как я истекаю кровью? Видимо, да.
Джеймс начинает оскорблять их, сыпать ругательствами, когда Ник молчит, а Адам лишь изредка отвечает на его реплики, предпочитая просто смотреть на то, как моя кровь постепенно наполняет чашу.
Через время, в ориентире которого я всё больше теряюсь, могу фокусироваться только на том, как капли слишком громко капают. И на сладком запахе крови, что въедается не только в нос, но, кажется, и пропитывает окружающее пространство.
Вижу лицо Ника и уже знаю, о чем он думает. Там мрак, вязкий и густой.
Не только об этой семье, но и ищет то, как нам выбраться отсюда.
Когда чаша набирается полностью, то Хлоя ставит новую, а эту относит за дверь.
Какой в ней объем? Литр? Я потеряла уже литр крови? Вернее, меня его лишили.
– Интересно вам, что мы будем делать с вашей кровью? – задает вопрос Адам, а Джеймс кривит лицо, посылая его в очередной раз. – Сначала мы её всю соберем, а после прольём на землю Веллингтона.
Больной! Все они больные!
Находится в сознании всё сложнее.
Дыхание и сердцебиение уже давно сбилось. Та зараза, что мне вкололи, слишком сильная. Я всё ещё не могу нормально пошевелиться, но могу стоять, чтобы хоть как-то ослабить давление на руки.
Губы пересохли и чтобы смочить их, у меня уходит минут пять на такое простое действие.
Голова начинает раскалываться, а раны на животе так и кровоточат, отдавая болью в висках.
Глаза сами собой закрываются, и всё вокруг начинает плыть, расплываться в серых, вязких пятнах. Но иногда картинка будто резче вспыхивает, поэтому я вижу, как Хлоя, не глядя в мою сторону, ставит очередную чашу, кажется, что она меньше размером, чем предыдущая. Как Адам следит за ней, не за мной, а именно за ней. В его взгляде что-то звериное, требовательное.
– Кровь – это дар, – произносит он, так, будто читает проповедь. – Она питает землю, наполняет её, очищает от скверны. Вашей хватит надолго.
С каждой каплей, падающей в чашу, я слышу всё хуже. Голоса Адама и Хлои становятся далекими, как будто они говорят через стекло.
Адам медленно встаёт со стула и подходит ближе ко мне.
Холодное нутро сжимается в комок, когда его ладонь касается моего лица. Тяжёлая, грубая, пахнущая ржавчиной и потом.
Я едва удерживаю голову прямо. Тело тянет вниз, но крюк не даёт упасть.
– Ты уже должна быть в отключке, – произносит он с каким-то почти разочарованным шёпотом. – Но всё ещё держишься. Упрямая… Проклятая упрямая.
Взгляд мужчины скользит вниз. На чашу. На тёмную, густую кровь, в которой отражается тусклый свет лампы.
– Черна, – бормочет он, и в его голосе звучит странное благоговение. – Как земля после дождя. Как сама тьма, что покрыла Веллингтон.
В этот момент раздаётся какой-то шум по ту сторону комнаты, и Хлоя машинально оборачивается к двери. Адам тоже на секунду задерживает взгляд там, и это крошечное отвлечение сразу ловят Ник и Джеймс, переглядываясь между собой.
Ник кивком головы указывает на Адама, при этом ничего не говорит.