Забрать свою семью - стр. 21
***
Хотела проснуться раньше Стельмаха, чтоб успеть приготовить ему кофе и принести в постель, но просыпаюсь нетипично для меня поздно, в девять утра. Естественно, в спальне я одна и о том, что мне ничего не приснилось, а было всё по-настоящему, напоминает почти каждая уставшая в теле мышца.
Потянувшись, растягиваю губы в широкой улыбке. Ощущение счастья очень острое, ничего не могу с собой поделать: хочется улыбаться всему миру несмотря ни на что. Надо бы выползти из кровати и обойти весь дом, как запланировала ещё вчера, но я долго валяюсь на постели, обеими руками обнимаю подушку, на которой спал Лев. Наволочка пахнет Стельмахом, а я, как верная фанатка любимого кумира, втягиваю ноздрями запах и кайфую.
Всё-таки заставляю себя подняться с кровати и обмотаться одеялом. В шкафу беру одну из футболок мужа, надеваю. Смотрю на себя в зеркало, что встроено в шкаф, ладони прикладываю к пылающим румянцем щекам. Надеюсь, мы с мужем не пожалеем об этой ночи. Столько страсти, огня… Я бы повторила это всё с самого утра, только бы найти Стельмаха. Вот куда он мог слинять утром в воскресенье, когда в его спальне находится на всё согласная женщина?
Действуя по привычке, заправляю постель, разглаживаю на покрывале все складочки. Идеально же.
Было бы неплохо расчесать волосы, да и в целом привести себя в порядок, но моя сумочка вместе с одеждой ещё вчера остались в кухне, где нам со Стельмахом приспичило заняться сексом.
Так и выхожу из спальни: босая в одной лишь свободной футболке, которая едва прикрывает мою филейную часть тела. Спускаюсь по лестнице, продолжаю улыбаться. Кажется, эта дурацкая улыбка намертво прилипла к моим губам, даже не знаю, как от неё избавиться, да и надо ли.
Преодолев на лестнице последнюю ступеньку, слышу голос Стельмаха, словно он с кем-то разговаривает по телефону. Сердце начинается биться быстрее, так хочется увидеть его после ночи. Я только в глаза его загляну и сразу всё пойму с первых секунд: жалеет или же рад случайному сексу, как и я. Возможно, через три месяца мы не пойдём в суд, а помиримся гораздо раньше.
Я только вхожу в кухню, как вижу у кухонной плиты свекровь. Повёрнутая ко мне спиной, Валентина Дмитриевна ещё ничего не заметила и продолжает помешивать ложкой кофе в турке. А мне так стыдно становится, кровь приливает к щекам.
– Проснулась? – голос подаёт Стельмах, призывно машет мне рукой, чтоб подошла к столу, где он сейчас сидит на стуле.
– Эм… Доброе утро, – произношу смущённо.
Оглядываюсь. Ещё не поздно сбежать, а? Как-то появляться в таком виде перед Валентиной Дмитриевной очень неприлично. За все восемь лет, что мы прожили с её сыном вместе, она ни разу меня не видела в таком неприглядном виде как сейчас. Поэтому я ощущаю себя некомфортно – мягко говоря. От стыда я готова провалиться до основания фундамента, а то и ниже, если это возможно.
Пока я стою на месте, как вкопанная, свекровь оборачивается. Подозрительно улыбается, взглядом по мне вверх-вниз скользит. Вокруг её глаз собираются морщинки, она явно рада меня видеть. Я как бы тоже рада нашей встрече, но не при таких же обстоятельствах.
– Доброе утро, Асенька. Присаживайся к столу, я как раз кофе заканчиваю готовить, – обращается ко мне ласково свекровь, никак не показывает своим видом, что со мной сейчас что-то не так.