Забери моё сердце - стр. 45

— Нет? Не угадал? — и снова мои вопросы растворились в тишине. — Варь!

— Помнишь тот вечер у озера, когда Леший без спроса привел меня к ангару, — ни с того ни с сего протараторила Скворцова.

— Ну, — кивнул. — Это ж давно было. Летом еще.

— Мы с тобой сидели у костра, — продолжила Скворцова, словно и не слышала моих слов. — Я задавала тебе вопросы, а ты умело уходил от ответов.

Нахмурился. Я совершенно не догонял, к чему Варька все это вспоминала. В тот день Леший притащил ее с собой на наше с пацанами место спецом, чтобы Митяй приревновал и, наконец, в себе разобрался. Сработало — дело закрыто! Теперь-то что?

— Я тогда в шутку пообещала, что однажды загадаю тебе такой ребус, который ты ни за что не разгадаешь.

— Это он? — наконец, до меня дошло. — Ты что-то знаешь об Асе?

Варя кивнула:

— Всё. Я случайно подслушала ее разговор с отцом.

— И?

— Это не моя тайна, Рыжик.

— Митяй знает?

— Нет.

— Ася?

— Догадывается.

— Что с ней не так?

— Прости, я не могу сказать. Не имею права.

— Тогда зачем разговор этот завела, если тайна? Отомстить решила?

— Ты дурак, Рыжик? — хлопнула она себя руками по бокам и, высунув из шарфа свой любопытный нос, уставилась на меня: — Я уберечь тебя хочу, чего непонятного?

— Уберечь? От кого? От семнадцатилетней девчонки? Ты в своем уме, Скворцова?

— Да только слепой еще не заметил, как ты на нее смотришь!

— И что с того? Это разве запрещено?

— Нет, но…

— Тогда давай я сам решу, на кого и как мне смотреть.

— Ты пожалеешь потом.

— Я уже жалею, — щелкнул Скворцову по носу. — Жалею, что не встретил ее раньше. И давай закроем эту тему.

— Я опоздала, да?

— Катастрофически, — подмигнул я Варьке и указал в сторону дома. — Но мы еще успеваем согреться. Идем?

— Идем.

8. Глава 7. Мой панцирь

Ася.

Забавная штука — школьный чат. Бесконечный поток чьих-то вопросов, шуток, стикеров, гифок, эмодзи, и все это на какой-то космической скорости. Я не успевала. Ни читать, ни понимать, ни реагировать. Смотрела на экран смартфона и ощущала себя морской черепахой, волею судьбы выброшенной по центру пустыни. А между тем телефон все пищал и пищал, оповещая о новых непрочитанных сообщениях.

— О чем задумалась, родная? — с книгой под мышкой мама вошла в гостиную и села в кресло напротив меня.

— Странное чувство — быть олдом в семнадцать.

— Олдом? — рассмеялась мама. — У отца нахваталась?

Пожав плечами, я отвернулась к окну. Папа часто грешил словечками, не подходящими ему ни по возрасту, ни по статусу. Наверно, хотел быть со мной на одной волне. Получалось не очень. Большинство его фраз были родом из ситкомов, вышедших на экранах еще до моего рождения. Да я и сама застряла где-то вне времени — теперь, читая переписку одноклассников, я ощущала это особенно остро.

— Милая, — и снова мама, — поговори со мной.

— О чем?

— О школе, о погоде, о твоем настроении — меня устроит любая тема.

— Погода — дрянь, — отчеканила я под очередное пиликанье телефона. — Настроение, к слову, тоже.

— Ася, — выдохнула мать и, отложив томик Сэлинджера, пересела ко мне на диван. — Что случилось?

— Ничего, — покачала я головой. — В этом и проблема.

— Расскажешь?

Ощутив тепло ее прикосновения, опустила веки. В глазах жгло от подступающих слез, а желание — просто встать и уйти — стало невыносимым. Я любила маму, но сейчас от нее веяло безнадегой. Я семнадцать лет прожила в мире, нарисованном родителями. И теперь он явно трещал по швам.