Забери меня отсюда - стр. 45
– Что ты собираешься делать? – хрипло спросила она.
– Увидишь, – загадочно выгнула брови Уиллоу и, сжав веточки губами, вскочила на велосипед.
На холм она забралась гораздо быстрее Тины и пристроила своего дряхлого железного коня под навесом крыльца.
– Тебе лопату не дать? – выпалила Тина, когда добежала до собственного дома и застала её за порчей имущества: Уиллоу ковырялась в клумбе у порога. – Или хотя бы острый совок?
– Не-а, я уже, – сосредоточенно откликнулась девчонка и отползла в сторону, демонстрируя результат своих трудов – прутик, врытый в землю почти до половины.
Тина присела рядом на корточки.
– Думаешь, приживётся?
– А то, – вздохнула Уиллоу и прикоснулась к веточке перепачканными пальцами – нежно, с болезненным состраданием. – Ивы очень живучие. А эти вообще в своё время даже умереть толком не смогли… У тебя есть ваза? – поинтересовалась она вдруг, наставив на Тину вторую ветку, как волшебную палочку. – Хорошо бы её в твоей спальне поставить.
Ваза нашлась, и не одна. Пока Уиллоу разглядывала во все глаза фамильную коллекцию хрусталя, Тина попыталась задать несколько наводящих вопросов – о реке, об ивах и той давней «игре» с Кёнвальдом, но добилась только лаконичного «потом» и на время смирилась. Ивовый прутик поселился на подоконнике – в высоком, слегка изогнутом роге из хрустального стекла; кошки во главе с Королевой привередливо обнюхали новый элемент декора, сочли его негодным в пищу и утратили интерес.
Уиллоу обосновалась в комнате напротив, не устояв перед огромной двуспальной кроватью и подборкой морских книг, вольготно расположившихся в шкафу-витрине. Тканевые переплёты, кожаные, деревянные, украшенные вышивкой и инкрустацией; толстые по сравнению с современными изданиями страницы, запах старой-старой бумаги, изысканные закладки-хлястики из шёлка, из атласа, расписного пергамента… И под каждой обложкой – истории о неверных глубинах, об отважных капитанах и о необитаемых островах, где человечьи черепа в гротах напоминают о мрачном прошлом.
– Кому это раньше принадлежало?
Тина подошла к бюро, покрытому пылью – в последний раз тряпка и пылесос нарушали покой спальни года два назад, – и взяла чёрно-белое фото в массивной медной рамке. Чуть вытянутый овал лица, большие удивлённые глаза, чётко обозначенные скулы, толстая коса через плечо, кружевная блуза под горло – почти как доспех.
– Моей двоюродной прабабке, Селестине Мэйнард. Говорили, что я на неё похожа, с самого рождения, и дед даже настаивал на том, чтобы меня назвали в её честь.
Уиллоу отдёрнула пальцы от стеклянной витрины, точно обжёгшись.
– Почему передумали?
– Селестина Мэйнард умерла молодой, – пожала Тина плечами. – Вышла замуж за морского офицера и через год утонула с ним – на прогулочном катере где-то на курорте. Очень глупо.
Она положила рамку на бюро, фотографией вниз; бабкин взгляд был слишком открытым, счастливым, предвкушающим долгую, полную невероятных приключений жизнь. Уиллоу отошла от витрины на шаг, другой, крутанулась на месте – и, раскинув руки, рухнула на кровать, вздымая клубы пыли.
– Если задуматься, то тебя всё равно в какой-то мере назвали в честь неё… Надеюсь, в честь её счастливой части. А мою маму звали Кейн. А бабку – Лили, её сестру – Иви, а их мать – Уиллоу. Видишь закономерность?