Забавные приключения домовенка Гриши - стр. 2
– Ой-ой-ой! – Гриша закрыл лицо руками.
– Что ой-ой-ой? – засмеялся Андрей Павлович. – Я в отделе кадров работал. А ты что подумал?
– То и подумал. Что же ещё-то? Ты большим начальником был?
– Да, нет. Маленьким. Насопелся? Ладно уж, пойдём на рынок!
До рынка они так и не дошли. Гриша углядел неподалёку озеро и с радостным криком побежал к воде.
– Здесь птички! Птички! – кричал он.
В озере и правда плавали утки.
– Красота какая! – Гриша огромными глазами смотрел на птиц и улыбался.
А Андрей Павлович думал о том, что умудрился всю жизнь прожить в городе, не подозревая ни об озере, ни о живущих на нём утках.
– Домик для уток надо бы подкрасить, – почти неслышно к Андрею Павловичу подошёл мужчина. – Меня Вовой звать. Я слежу немного за птицами. Каждый год зелёным крашу под цвет листьев.
– Краску «Лезурь» возьмите! На века! – посоветовал Гриша.
Вова отшатнулся и машинально поправил:
– Не лезурь, а лазурь. А вообще лазурь – это синий цвет.
– Да это название такое! – Гриша от волнения аж подпрыгнул. – На боку банки написано, большими такими буквами.
Вова перекрестился и пошёл прочь.
– Название не забыл бы, – вздохнул домовёнок. – Записать бы ему. Я, правда, неграмотный, ни читать, ни писать не умею.
– А как же ты название прочитал? – удивился Андрей Павлович.
– Чего там читать-то, я же кое-какие буквы знаю. Лезурь она и в Африке лезурь. Вот так пишется.
Гриша отыскал в траве палочку, вывел на земле большими буквами «зел» и прочитал справа налево:
– Лез. Сокращённо лезурь.
Андрей Павлович не знал, что и делать, смеяться или плакать. Ясно стало одно: его жизнь теперь может быть какой угодно, только не грустной.
Любовь для всех и каждого
Вечером сидели и пили чай с пряниками.
– Андрей Палыч, – поинтересовался Гриша, – а ты всегда один жил? И детей у тебя нет?
– Всегда. Один я на свете. Только сестра и осталась, тоже одинокая.
– Неправильно это. У всех должны быть дети.
– Дети, Гриша, по любви получаются, а не потому что надо, – объяснил Андрей Павлович. – А любви у меня не случилось.
– Ничего, – успокоил Гриша. – будет у тебя ещё любовь. Я вот маленький пока, всего сорок годиков. Жениться не хочу. Лет через пятьдесят готов буду.
– На ком же вы, домовые, женитесь? – засмеялся Андрей Павлович. – На кикиморах?
– На кикиморах обычно лешие женятся, – объяснил домовёнок. – А мы на домовушках. Хотя была одна история. Жила в лесу одна кикимора…
– Они разве не в болоте живут? – перебил Андрей Павлович.
– Какой дурак в болоте жить будет? Залезь попробуй! Долго проживёшь? Жила она в лесу с мамой и папой и звали её Луша. И была она жутко страшной. У всех нормальных кикимор на носу бородавка, лучше две. А уж если три, то и вовсе завидная невеста. Женихи дерутся. У Луши ни одной бородавочки, даже самой малюсенькой не вскочило. Чего она только не делала! Всех лягушек да жаб в округе переловила, обо всех носом потёрлась. Не растут бородавки и всё тут! Хоть ты тресни!
Мать ревёт, Луша в истерике бьётся, отец и тот в глубокой тоске. Единственная дочь, как никак. Ладно бы бородавка. Кожа у Луши румяная, розовая, а должна быть белой, почти прозрачной и в синету отдавать под глазами. А волосы! Густые. У приличной кикиморы волосы реденькие. Череп прикрывают и ладно. Совсем лысой тоже плохо быть. Мать старалась, выдирала волосики, а они ещё больше расти стали.