За твоей улыбкой - стр. 33
- Галь, ну я же просила не звонить ей! – цокнула мама возмущенно, кое-как садясь в постели. Она была бледная, её тонкие руки тряслись, пока она пыталась удержать себя в равновесии.
- «Скорую» вызвали? – спросила я у маминой подруги, сидящей напротив кровати в кресле.
- Она ни в какую не хочет! – всплеснула тётя руками с досадой. – Я её лекарства-то с трудом заставила принять.
- Ясно, - выронила я коротко и, достав телефон из кармана куртки, тут же набрала номер неотложки, со всем равнодушием проигнорировав тот факт, что мне буквально только что звонил папа.
- Марьяна, не надо. Мне уже гораздо лучше, - мама даже встать попыталась, но тут же вновь села, не совладав с головокружением.
- Здравствуйте! Нужна помощь… Женщине плохо… Сорок два года, онкология последней стадии… Космонавтов двенадцать, квартира тридцать семь.
- Марьяна! – мама угрожающе округлила глаза, но я ей не подруга тётя Галя, которая будет относиться с пониманием к её капризам.
- «Скорая» едет. Рассказывай, почему тебе стало плохо? Что делала? Почему лекарства не пила? Ты за весь день хоть что-нибудь съела?
- Я просто помыла полы во всей квартире. Переутомилась.
- Я же говорила, что сама всё помою, мам! Нафиг ты, вообще, этим занимаешься?
- И что мне теперь? Как в мавзолее лежать и ждать, когда помру?! – вспылила мама. – Ты же знаешь, что у меня головные боли. Работа по дому хоть как-то отвлекает.
- Ты же говорила, что от болей тебя отвлекает вязание, - я кивнула в сторону корзины с клубками и спицами. – Или наврала?
- Марья, ты прекрасно понимаешь, что мне непросто. Я спасаюсь, чем могу.
- Так, может, ты таблетками начнёшь спасаться, которые тебе выписали? – я уже почти кричала и почти ненавидела собственную мать за абсолютно детские пустые капризы. – Мам, почему я каждый день должна с тобой ругаться из-за этого? Почему ты не можешь просто принимать эти долбанные таблетки? Экономить бессмысленно, они уже куплены. Просто принимай их, и всё!
- Так, девчонки, хватит! – тётя Галя резко встала с кресла и развела руки в сторону, будто расталкивала нас с мамой по разным углам ринга. – Успокойтесь обе! Ты ложись обратно и отдыхай, а ты, Маша, возьми себя в руки, принеси матери стакан воды и приоткрой дверь для врачей. Скоро, наверное, приедут.
Посмотрев напоследок на маму, я резко отвернулась и вышла из комнаты в сторону кухни. Сморгнула слёзы, утёрла нос тыльной стороной ладони и с силой сглотнула болезненный ком в горле, стараясь взять себя в руки.
На кухне я сняла куртку, закинула её на спинку стула и, достав прозрачный стакан с верхнего ящика, поставила его перед собой на столешницу гарнитура, в края которой упёрлась ладонями, переводя дух.
- Не ной! – рыкнула я себе и с силой прочистила горло, чтобы раздробить этот чертов царапающий камень, застрявший в глотке.
Наполнила стакан водой и с каменным выражением лица унесла его к маме в комнату, поставив на тумбочку. Стараясь игнорировать мамин пристальный взгляд, лезущий мне прямо в душу, я ушла в прихожую, где сев на маленький пуфик, обхватила голову руками и просто ждала приезда врачей.
К счастью, долго себя ждать они не заставили.
Пока проводился осмотр, я стояла на пороге маминой комнаты и внимательно слушала, что она говорит. Вроде, не наврала. Даже сама призналась, что пренебрегает лекарствами, считая их бесполезными пилюлями, потому что «срок годности» ей уже поставлен несколькими врачами. Она всё ещё не видит смысла в том, чтобы, как она сама говорит, «хвататься за эти соломинки».