За кулисами театра военных действий III - стр. 25

– Почему обязательных?

– Потому что из пулемёта никак не застрелишься. Или у тебя мечта о плене есть, штурман? Приказываю и тебе следить за пулемётом!

– В нём тоже патронов на одну очередь осталось.

– Тем более. Беречь для последней схватки!..

Всё съестное разделили на несколько частей – каждому досталось на день по крошке сухаря и по три глотка воды.

– Пока силы есть, можно и потерпеть. Больше лежать надо, Феликс Варламович, скоро поймаем ветер, – командир знал, что и как приказать подчинённому.

Вторая ночь прошла так же. Ни огонька вокруг на горизонте, лишь звёзды в вышине перемигиваются. Менялись вахты, внизу было намного теплее, сон в кроватном гамаке являлся сразу. Обоим снились дом, друзья, родные…

Днём они очень надеялись, что увидят гидроплан – должны же их искать, должны же летать к турецким берегам их боевые товарищи, война же идёт. Но никто не летал.

Очередная безветренная ночь тянулась уныло. Шли четвёртые сутки их дрейфа. У штурвала бодрствовал Феликс Тур. Он и заметил, что привычный тихий шелест парусов исчез, они вдруг захлопали, затрепетали. Шхуна закачалась с боку на бок. Тут же поднялся из кубрика Сергеев.

– Похоже, ветер поймали, господин лейтенант! – улыбаясь, доложил вахтенный.

– Рано радуешься, кормчий! На небе звёзд не видно – значит, шторм идёт. Всё, что может с палубы смыть, срочно вниз! И задраить иллюминаторы!

Потом они, привязав себя к рубке, оба молились, чтобы судёнышко выдержало звериный напор стихии, чтобы очередная гигантская волна не опрокинула, не перевернула шхуну. Измождённые, промокшие насквозь, смотрели, как рвутся неубранные паруса, и молились.

Наутро шторм стал стихать. А пополудни Тур, снова стоявший на вахте, увидел корабль.

– Это же наш! Михаил Михайлович, это же русские! Сергеев разрешил дать в небо очередь из пулемёта.

Но на корабле, похоже, посчитали парусник вражеским, выстрелили из орудия и быстро удалились, как их и не было.

– Зато мы знаем теперь, что идём правильным курсом! За дело, штурман!

И целый день они, как могли, чинили паруса. Чем лучше это получалось, тем быстрее шла шхуна. Шла домой, в родной Севастополь…

На седьмые сутки у западного побережья Крыма катер российской погранслужбы обнаружил странную шхуну без опознавательных знаков. Такелаж её был в плачевном состоянии, судно рыскало на волне. Пограничники решили, что экипаж давно покинул корабль, но когда поднялись на борт, увидели двух человек в лётной форме. Они были крайне истощены и слабы, но один из них держал в руке револьвер. Он назвался лейтенантом Сергеевым из корабельного отряда.

Уже к вечеру отпоенные куриным бульоном летуны оказались среди своих. Вычеркнутый из всех списков, но воскресший из мёртвых экипаж гидроплана привёл себя в порядок и доложил о выполнении приказа в штабе. Полковник выслушал подробный рапорт, а фотопластины, бегло просмотрев, бросил в корзину.

– Это теперь не имеет ценности. У России больше нет царя, а у нас нет России. И турецкий Константинополь улыбнулся нам. Впрочем, господа авиаторы, ваш подвиг будет отмечен высокими наградами. Свободны!

Награды вручал лично командующий Черноморским флотом вице-адмирал Колчак.

– На линкоре «Георгий Победоносец» нас провели в каюту командующего. Я увидел перед собой низкого роста брюнета с орлиным носом, короткой стрижкой, с очень энергичными и волевыми чертами лица, – вспоминал поз же Михаил Сергеев. – Он поздравил с выполнением задания и заставил подробно рассказать о таране и пленении вражеской шхуны. Он сказал тогда: «Молодцы, не опозорили русский флот!» Интересно, что впоследствии, во время Гражданской войны, мне пришлось сражаться против адмирала Колчака на Восточном фронте…