За грибами в Лондон (сборник) - стр. 45

Ведут к микрофону – неужели на весь мир зазвучу из этой крохотной комнатки? Как-то не верится. Волнения не ощущаю, спокойно говорю. Долблю, как обычно, свое: «Жизнь удалась!» Какая компания у меня! Кушнер, Уфлянд, Горбовский, Штемлер, Довлатов, Бродский… Не мир поглощает нас – мы поглощаем его!

Время передачи проносится как-то быстро.

Ну всё? Ну где тут теперь те бездны порока, которыми так пугали нас? «Хватит ли здоровья?» – вот что по-настоящему волнует меня. Первая «бездна порока» оказалась невдалеке – перейти совсем неширокую улочку. Вижу табличку. И это Бродвей?! После моего выступления «на весь мир» некоторое высокомерие овладевает мной. Огорчил, братец! Ведь мы даже наш широкий Невский называли «Бродвеем» и, гуляя по Невскому, мысленно «хиляли по Броду»! Где ж тут гулять? Ну разве что вот: магазин «Ликьер»! Вошли – и сиянье бутылок ослепило меня! Галереи бутылок! Мы в те суровые годы в России пили лишь спирт «Рояль», привезенный опять же из Америки (как говорили, медицинский) – а тут! Улицы и переулки бутылок, прежде виденных лишь в кино… Одних джинов – сто! Мой любимый (пока что заочно) «Бифитер» с красным английским гвардейцем на этикетке… «Гордон» – зверская морда кабана, в гирлянде черных можжевеловых ягод.

– Что берем? – Гулко, как во сне, голос Пети.

– Все! – Я выхватываю «заначку». – Вот.

– Обижаешь! – насмешливый голос Саши.

Приятный бряк в рюкзаке… Потом мы, кажется, вернулись в редакцию – и процесс пошел.

– Да, мы знали, что ты жизнелюб, но не верили, что настолько! – доносится дружеский голос Пети.

И вот я куда-то лечу… Что, моя американская миссия исчерпана? Или меня выселили досрочно? Какая-то снова водная гладь за окном! Окошко, правда, квадратное… значит, не самолет. Но почему же опять слева и справа от нас, насколько хватает зрения – просторы воды?

– Хадсон! – уловив в моем взоре недоумение пополам с отчаянием, поясняет сосед.

Это его фамилия, что ли? Но он показывает пальцем вдаль. Название реки? А-а. Хадсон! Гудзон! Их могучая, в свое время индейская, река. Но зачем мне она?

– Вашингтон-бридж! – поясняет сосед.

Но это уже ясно почти – без «бриджа» бы нам над Хадсоном не лететь. Но зачем? Как-то мне Генис и Вайль ничего толком не объяснили. Или я не уловил? Может, они медленно по-английски объясняли, чтобы я лучше тут ориентировался? Может быть. «Где же я буду ночевать, в этом мире чистогана?» – горестно думаю я. Тогда я еще не знал, что в Америке все просчитывается до мелочей.

Мы съезжаем с моста. Но от этого не легче. Там хотя бы перспектива была… Гудзон! А здесь – вообще не понять! Какие-то домики… Пальмы! Беда. Стопроцентно, я потерялся, чего-то недопонял. С отчаяния засыпаю – может быть, сон ясность внесет?

Резко меня будят, грубо трясут. А говорили, страна грез! Вот она, реальность вблизи. Водитель – толстый негр, грубо разбудив, поднял меня из кресла, протащил по проходу и высадил из автобуса в непроглядную ночь! Сумка, шлепаю ладонью – слава богу, на боку… Но я-то где? Вокруг – тьма. Вот она, «страна безграничных возможностей!»… Но не для дураков!

Мой учитель, писатель-народник, все советовал мне уехать «в глубинку», и вот я с ужасом понимаю: я в глубинке, причем в американской, а это еще «глубиннее»! Вглядываюсь в тьму – и паника не успевает полностью овладеть мной: я оказываюсь в объятьях какого-то человека с колючей, но знакомой мне бородой. Где-то я уже ее осязал и даже обонял… В Питере! В родном Питере! Это же Ефимов – с него и начался мой бешеный взлет, первый писатель, который ввел меня в свет! И вот встреча в Америке – и, как я теперь соображаю, рассчитанная и осуществленная моими друзьями с точностью до секунды и до метра! Вот он, «американский футбол»!