За деньги - стр. 34
Это был кайф! Клянусь!
Господи! Корыстолюбие ты включил в список семи смертных грехов, но какое же это счастье – иметь деньги и тратить их.
Если бы не звонок Рубена, то сегодняшний день стал бы самым лучшим за всю мою жизнь. Так я думаю до тех пор, пока не возвращаюсь в «Хилтон» и не застаю Хаджаева в гостиной.
– Где ты шляешься? – раздраженно произносит Амир.
Испуганно осматриваю татуировки на груди, серые, чуть мятые брюки, и заглядываю в черные глаза.
– В торговый центр ездила.
Опустив пакеты на пол, одергиваю новый сарафан из тонкого льна.
– Зачем? – лениво интересуется.
Прикурив, дагестанец выпускает дым изо рта и прищуривается.
– Мне нужно было купить вещи. Мои остались там… в апартаментах.
Амир морщится и снова затягивается.
– Надеюсь, мне не нужно тебе напоминать, чтобы ты исключила все контакты со своими… хм-м… коллегами?
– Да. Вернее, нет. Не нужно.
– То же самое касается твоего сутенера.
– Хорошо, – вздыхаю тяжело и потираю висок.
Только сейчас замечаю, что журнальный стол заставлен алкоголем, стаканами и ведерками для льда, будто с Амиром здесь была большая компания. Вот только металлическая чаша, наполненная водой, в картину не вписывается.
Амир провожает мой изучающий взгляд и щелкает пряжкой на ремне. Я на секунду прикрываю глаза и прикусываю щеку изнутри.
К такому невозможно привыкнуть.
– Для начала помоешь мне ноги. Голая. Раздевайся.
Это что еще за новости?.. С места сдвинуться не могу.
– Вряд ли такая услуга есть у эскортниц, Амир, – замечаю тихо.
– У тебя – есть.
– Вряд ли, – еще тише шепчу. – Я не буду тебе прислуживать. Ты меня не заставишь.
Скептический взгляд черных глаз говорит мне об обратном.
– Конечно, будешь. Я тебя купил, – лениво произносит Хаджаев, делая еще одну затяжку. – Если я захочу – ты пить эту воду будешь.
Резко очерченные губы выпускают едкий дым, заполняя мои легкие воздухом с табачным привкусом. Горьким и… отвратительным. Этот запах навсегда останется для меня предвестником разочарования.
– Давай, Киса, – кивает он на чашу-тазик с водой.
Желание схватить со столика нож для колки льда такое сильное, что я отчаянно стискиваю пальцы и молюсь всем Богам, чтобы уберегли меня от греха.
В эту самую секунду я так люто ненавижу Амира, что мне хочется выйти на балкон люкса на двадцать пятом этаже и проораться на весь этот гребаный, наверняка привыкший к подобным извращениям Дубай.
Отвернувшись, остервенело дергаю пояс и скидываю сарафан на пол. Затем отправляю туда же крошечные белоснежные стринги.
Охлажденный воздух и, вообще, вся ситуация в целом заставляют тело дрожать. Опускаю чашу на пол и усаживаюсь рядом на колени. На Амира глаз не поднимаю, но чувствую, что он вот-вот прожжет дыру в моей макушке.
Аккуратно подвернув брючины, снимаю носки, радуясь, что они не вонючие, и помещаю ступни Хаджаева в еле теплую воду.
Положение, которое в данный момент занимает мое тело, само по себе унизительно, а то, чем я занимаюсь, – унизительно вдвойне. Кусаю губы, чтобы не разрыдаться, предательски шмыгаю носом и небольшим ковшиком поливаю ноги моего мучителя.
– Ты там ноешь, что ли? – гремит голос сверху.
– Нет, – мотаю головой.
Надо быть сильной. Тщательно намыливаю ступни и снова поливаю их водой. Не скажу, что я брезглива. Скорее смущает сам момент.
Я, стоя на коленях, мою ноги мужчине. Абсолютно голая и беззащитная.