Юрий Долгорукий - стр. 27
– Нет, никак не могу привыкнуть к здешним краям. Куда ни глянь – эти бескрайние леса! Постоянно чувствую, будто я сдавлен со всех сторон, словно меня окружают какие-то враждебные силы, они подстерегают, выслеживают меня и вот-вот нападут и уничтожат. Тоскую по нашим степям! В степи такой простор! Такое раздолье! Даже во сне часто снится: сажусь на коня и скачу по беспредельному полю, а вокруг меня солнечное сияние!
– Детство наше прошло в степях, родина наша там, вот и тоскуем. Ты думаешь, мне здесь сладко? Приделал бы крылья и улетел в Переяславль!
– Да и не сравниться здешней земле с Киевским княжеством. Там столько городов! А здесь что, от силы с десяток насчитаешь. Да и какие это города! Огороженное частоколом скопление деревянных домов…
– А вот частокол мне нравится.
– Это чем же?
– Значит, нет опасных врагов вроде половцев, поляков или венгров. Живи себе спокойно! Не бойся ни за отца с матерью, ни за жену свою, ни за детей…
– У тебя и жены-то нет! – улыбнулся Юрий.
– Это дело наживное! Но вот что я тебе скажу, – вдруг серьезно стал говорить Иван. – Помню, семь лет назад ехали мы с тобой в Суздаль. Тоже через Кучково. Полупустынная местность! Редкие селения попадались на пути. А на днях тем же путем возвращались из Киева. Мать моя! Чуть проехал – починок, люди приехали, построили один-пару домов, распахивают пашню. Завернул за болото или дремучие чащи – селение с полутора или двумя десятками домов. Здесь люди обжились, обустроились, и скот, и птица гуляет. Богатеет, князь, здешний край, на глазах подымается.
– Люди переселяются в северные края, а с собой несут названия тех городов и селений, которые оставили в Южной Руси. Едешь-едешь и вдруг встречаешь до боли знакомые названия: Галич, Углич, Киевлянка, Вышгород, Стародуб… Нелегко, видно, было бросать родные края!
– Мы с тобой по себе это знаем. До сих пор степь привольную вспоминаем!
– И еще я заметил: до Волги почти в каждом селении или церквушки, или молельни, или часовенки. А сейчас уже два дня едем, только капища языческие да идолы Перуна, Лады или Велеса.
– Темный народ живет, христианская вера до них еще не дошла.
– Стало быть, за старинные обычаи крепко держатся. Не удивлюсь, если встретим и многоженство, и умыкание невест…
Так, переговариваясь, ехали они по лесным дорогам, ночуя в редких деревнях. Наконец дорога их привела к большому поселению на берегу реки Шексны. Сначала навстречу высыпали ребятишки, окружили дружинников, разглядывали с нескрываемым интересом. Потом подошли взрослые, явился старейшина, мужик лет пятидесяти, с большой бородищей, лохматыми бровями, настоящий лесной бирюк. Узнав, что перед ним князь Юрий, он степенно пригласил его в свой дом, а дружинников велел расселить по домам.
– У нас нынче день Купалы. Праздник большой на берегу Шексны. В отряде, смотрю, одна молодежь. Приходите на луга, посмотрите, как наши парни и девушки веселиться могут.
– Много собирается?
– Приходит и стар, и млад со всех окрестных селений по Шексне. А у нас их тут до десятка наберется. И из кривичей живут, и из вятичей, и из финского племени меря.
– Дружно живут?
– А чего нам делить? Земли – во-он сколько! Только не ленись, выкорчевывай деревья да новую пашню заводи. А уж про леса и не говорю, конца краю не видно. Зверья и птиц каких только не встретишь! Далеко от дома ходить не надо, сами в капканы и силки лезут. А кое-кто рыболовством и бортничеством промышляет. Народ себя обеспечивает. Главное, руку приложить, заботу и умение.