Юный служитель - стр. 33
– Я всего лишь сержант, мэм.
– В самом деле! – спросила египтянка, приподняв изящные брови, – И как надолго Вы в Трамсе, сержант?
– Всего на несколько часов, миссис Дишарт. Если бы эта цыганка не доставила нам столько хлопот, нас бы уже не было.
– Ах да, я надеюсь, вы её поймаете, сержант.
– Сержант, – твердо сказал Гэвин, – Я должен…
– Ты действительно должен, дорогой, – сказал египтянка, – Потому что ты очень устал. Спокойной ночи, сержант.
– Ваш покорный слуга, миссис Дишарт. К Вашим услугам, сэр.
– Но… – воскликнул Гэвин.
– Пойдём, любимый, – сказала египтянка, и повела отвлеченного священника сквозь строй солдат по дороге в особняк.
Солдаты остались позади, Гэвин отбросил её руку и, остановившись, потряс кулаком ей в лицо.
– Ты… ты… женщина! – вымолвил он.
Думаю, это был последний раз, когда он называл её так.
Но та весело хлопала в ладоши.
– Красиво получилось! – воскликнула она.
– Незаконно! – ответил он, – А я – священник!
– И ничего не можете с этим поделать, – сказала египтянка, сердечно жалевшая всех священников.
– Нет, – сказал Гэвин, неправильно понимая её, – Я ничего не мог с собой поделать. Меня не обвиняют.
– Я имела в виду, что Вы не можете не быть служителем. Вы помогли мне спастись, и за это огромное спасибо!
– Не смей меня благодарить. Я запрещаю тебе говорить, что я спас тебя. Я сделал всё, что мог, чтобы передать вас властям.
– Тогда почему ты не выдал меня?
Гэвин застонал.
Всё, что тебе нужно было сказать, – безжалостно продолжала египтянка, – Так это: «Вот человек, которого ты ищешь!» Я не зажимала тебе рот рукой. Почему ты этого не сказал?
– Терпел! – горестно сказал Гэвин.
– Должно быть, – сказала цыганка, – Ты действительно хотел мне помочь.
– Тогда это было вопреки моим здравым убеждениями, – сказал Гэвин.
– Я рада этому, – сказала цыганка, – Мистер Дишарт, мне постоянно кажется, что я Вам нравлюсь.
– Может ли мужчина любить женщину против своей воли? – выпалил Гэвин.
– Конечно, может, – сказала египтянка со знанием дела, – Это самый лучший способ понравиться.
Увидев, как взволнован Гэвин, девушка исполнилась раскаяния и сказала умоляющим голосом:
– Всё кончено, и никто не узнает.
Страсть коснулась чела священника, но он ничего не сказал, потому что лицо цыганки изменилось с её голосом, а дерзкая женщина превратилась в ребёнка.
– Мне очень жаль, – сказала она, как будто тот поймал её за кражей варенья. Капюшон упал, и она умоляюще взглянула на него. Она имела вид человека, полностью находящегося в его руках.
В Гэвине был поток слов, но просачивались только обрывки…
– Я не понимаю.
– Ты больше не злишься? – умоляла египтянка.
– Грешница! – воскликнул он с праведным гневом того, кому отрезают ногу, мягко спрашивают, не больно ли это.
– Я знаю, что Вы такой, – вздохнула она, и вздох означал, что мужчины странные.
– Разве ты не уважаешь закон и порядок? – потребовал Гэвин.
– Бывает, – честно призналась та.
Он посмотрел на дорогу, где всё ещё были видны красные мундиры, и его лицо стало жестким. Она прочитала его мысли.
– Нет, – сказала она, снова став женственной, – Ещё не поздно. Почему ты им не кричишь?
Она держалась как королева, но в ней не было скованности. Они могли показаться влюблённой парой, в которой дама обижена. Она снова посмотрела на него устрашающе и стала прекрасна по-новому. Её глаза говорили, что он был очень жестоким, а она едва сдерживала слёзы, пока он не ушёл. Более опасным, чем её лицо, были её манеры, которые давали Гэвину привилегию сделать её несчастной, что позволяло ему спорить с ней, но никогда не означало, что, хотя он и злился на неё, должен держаться подальше, назвав хулиганкой, всё же не прекратил разговор.