Югославия в огне - стр. 36
– Удивительное совпадение, не правда ли? – Полковник Драгомир Йованович саркастически смотрел на съежившегося перед ним Томислава Благоевича. – Вас освобождают из тюрьмы, потому что не удалось доказать вашу причастность к убийству нашего обожаемого монарха Александра Карагеоргиевича, вы спешно возвращаетесь в Загреб, и в следующий вечер сгорает ваша клиника. Словно кто-то спешит избавиться от каких-то улик, которые там находились. – Он подался вперед, буравя взглядом хорвата. – Может, вы поясните мне, каких именно? Или имеет смысл отправить господина стоматолога обратно в тюрьму Главняча? Говорят, что стены этой тюрьмы – лучший витамин для человеческой памяти: попав туда, любой гражданин вдруг чувствует, что к нему вернулась и память, и способность говорить.
– Этот поджог – ваших рук дело, – внятно произнес Благоевич.
– Что?! – заревел Йованович. – Вы что себе позволяете?
– Когда вы посадили меня в тюрьму, вы поставили на мне клеймо. И после этого кто-то решил мне отомстить, уничтожить окончательно. – Углы рта Томислава горько скривились. – До поездки в Марсель я был хорошим доктором, уважаемым человеком. А теперь я никто. Я превращен в изгоя. Хотя я ни в чем, абсолютно ни в чем не виноват!
Йованович откинулся на спинку кресла.
– Вы виноваты уже тем, что вы – хорват. А значит, ненавидите нашу страну – королевство Югославия, и ждете любой возможности развалить ее изнутри, чтобы провозгласить свою независимость! И все вы, хорваты, одинаковы – яблочко от яблони недалеко падает. – Он вдруг ударил со всего размаха кулаком по столу, так, что подпрыгнула чернильница и некоторые бумаги слетели на пол. – Мы будем следить за вами, доктор Благоевич, до конца вашей жизни! И сумеем в одно мгновение укоротить ее, если вам придет в голову мысль нанести ущерб Югославии!
Он нажал кнопку звонка, и в кабинете вырос рослый конвоир.
– Уведите этого хорватского подонка, – прорычал полковник Йованович. – Но запомните хорошенько его лицо – вероятно, скоро вам придется арестовать его!
Томислав и Диана прошли мимо башни Лотршчак – единственной, которая сохранилась от массивных средневековых городских укреплений, и не спеша двинулись вдоль променады Штроссмайера. Этот широкий бульвар, обсаженный каштанами и платанами, был устроен под бывшей южной крепостной стеной и с него открывался восхитительный вид на лежащий внизу Загреб – площадь бана Елачича, кафедральный собор, Банские дворы и старейшую в городе церковь Святого Марка, построенную венгерско-хорватским королем Белой IV после того, как страна оправилась от опустошительного монгольского нашествия. Теплый ласковый ветерок шевелил листья каштанов, и они о чем-то как будто негромко шептали. Томислав подошел к чугунной ограде променада, обхватил ее своими широкими ладонями и долго смотрел на Загреб.
– Мой дальний родственник – двоюродный брат моего отца – живет в Америке. Работает на мясоперерабатывающем заводе в Чикаго, в его семье – два новых автомобиля «форд», они каждый год ездят отдыхать на Кубу или во Флориду, – произнес он. – А другой родственник уехал в Аргентину, там у него огромная ферма, стада коров и быков, собственная лесопилка, на которой он пилит доски и делает мебель. – Благоевич скрипнул зубами. – Мой школьный друг живет в Австралии, построил небольшую гостиницу, с выходом на океанский пляж, принимает туристов со всего света. Может, нам тоже уехать?! Сколько можно подвергаться унижениям в этом проклятом государстве, где любой полицейский имеет над тобой абсолютную власть, а ты не можешь даже ответить ему, если он называет тебя дерьмом?