Югославия в огне - стр. 18

– Я заканчиваю работу через полчаса, – сказала она.

– Отлично! – закричала Панина. – Ресторан находится рядом с площадью бана Елачича. Называется «Под зидом» – «У стены».

Диана сразу узнала Панину – несмотря на то, что ее лицо наполовину закрывала дорогая шляпа кремового цвета с широкими полями, явно не хорватского производства, а скорее всего купленная где-нибудь в Вене или Берлине. Роскошное зеленое платье, облегавшее ее фигуру, тоже, скорее всего, было приобретено в каком-то модном доме, а не в обычном магазине. Ей показалось, что со времени окончания школы Наталья сильно изменилась – черты лица потеряли девичью зыбкость и стали законченными и отчетливыми, кожу покрывал ровный загар, получить который можно было лишь на хорошем курорте, а массивные браслеты на руках делали ее похожей на хозяйку преуспевающего поместья.

Панина поднялась навстречу Диане, и они расцеловались.

– Сколько лет, сколько зим! – Лицо Паниной сияло. – Ну, рассказывай! Как тебя угораздило пойти в стоматологию? Никогда не думала, что тебя привлекает медицина.

Диана пожала плечами.

– В общем-то, выбирать было особенно не из чего. Просто хотелось приобрести такую специальность, чтобы она кормила меня.

– Могу сказать, что я тебе даже завидую. Потому что меня содержит муж. Удобно, конечно, но иногда чувствуешь себя, как птица в клетке.

«Только в очень дорогой клетке, – подумала Бестужева, еще раз вбирая взглядом золотые украшения Паниной, ее массивные кольца, дорогое платье и кожаную сумочку ему под стать. – Как говорится, грех жаловаться».

Наталья тряхнула головой:

– Если честно, я даже не думала выходить замуж. Я же еще совсем молодая… Все произошло спонтанно – мы отдыхали с родителями в Опатии, на пляже я и познакомилась с юношей по имени Давор. Вечером он пригласил меня в клуб потанцевать, потом мы поужинали в ресторане… и вот, – она взмахнула в воздухе рукой с обручальным кольцом на пальце, – я замужем!

Им уже принесли закуску – популярный твердый сыр с острова Паг, и Диана рассеянно отщипывала кусочки.

– Поначалу все выглядело так здорово. Ведь мой Давор – племянник самого Юрая Крневича, депутата и бывшего министра, генерального секретаря Хорватской крестьянской партии. – Девушка покачала головой. – Ты бы видела дом Крневича неподалеку от кладбища Мирогой – закачаешься! А какая там мебель… некоторым и в Вене такая не снилась. Но после того, как прямо в парламенте сербский депутат от Черногории застрелил лидера Крестьянской партии Степана Радича и король Александр Карагеоргиевич распустил парламент, все покатилось под откос. – Наталья стиснула ладонями голову. – Крестьянскую партию по сути дела объявили вне закона, и ее руководители решили послать Крневича в Женеву, чтобы он отстаивал там ее дело и пропагандировал то, к чему стремился Степан Радич.

– А к чему он стремился? Я, честно говоря, не совсем в курсе.

– Ну ты даешь, подруга! – удивилась Наталья. – Вся Хорватия сейчас разделилась на два лагеря. Точнее, на три. Первый – это сторонники убитого Степана Радича и его Хорватской крестьянской партии. Они выступают за то, чтобы в Югославии уважали национальную самобытность и культурные особенности Хорватии и чтобы она была более самостоятельной в решении своих проблем. Чтобы нам не диктовали все из Белграда, а чтобы Белград и Загреб сотрудничали в решении насущных вопросов. Но поскольку Радича убили, а его партию фактически разогнали, возникли те, кто считает, что надо действовать гораздо жестче. И добиваться не большей самостоятельности Хорватии от Белграда, а вообще выйти из состава Югославии и жить отдельно. Причем сделать это вооруженным путем. – Она понизила голос. – Это – «революционные усташи» во главе с Анте Павеличем. «Усташи» происходят от слова «устати», то есть «восстать». Так называли участников восстания в Боснии в 1875 году, когда все, кто там жили, восстали против турецкого ига. Когда Павелич заявил о необходимости свержения белградского режима, его обвинили в государственной измене и приговорили к смертной казни. А он взял и сбежал в Италию и живет там под покровительством Муссолини. Вот эти два лагеря и спорят между собой у нас в Хорватии. А третий лагерь – самый многочисленный – расположился посередине. Это те, кто ни за Радича, ни за Павелича – те, кто хочет жить обычной жизнью. – Она глубоко вздохнула. – Самые мудрые, между прочим, люди. Только не выходит что-то пройти посередине, между струйками, и отсидеться в стороне. Иногда мне вообще кажется, что мы как щепки, которые несет куда-то бурным потоком.