ЯТАМБЫЛ - стр. 23
– Где это такая она, тропка Ваша, – с ожесточением Петр отринул домогания худощавого, видно оканчивающего самолечение. – Может, покажете.
Сосед склонил голову. Потом, разжав зубы, что то неразборчивой прошамкал.
– Что? – невольно встрепенулся Гусев.
– Ятамбыл, – еле слышно выдохнул человек.
Потом он замолк, и так сидел неподвижно, подперев уши ладонями. Через минуту костлявый доверчиво склонился на плечо чертежника.
– Эй, – позвал Гусев, – эй, ты чего? Садись ровно.
Гусев отстранился, и тело незнакомца тихо съехало и прилегло набок.
– Эй, – крикнул Гусев, хотя кругом никого не было. – Тут человеку плохо, – и побежал в пивнуху к Махмуткиному телефону.
Через час безразличная к собирающемуся в снежную пелену вечеру пара санитаров, стряхнув с рук пивную пену, запихнула кулек с прохожим в развалюху-«санитарку», и та укатила, наигрывая сиреной какую-то знакомую музыку.
Глупый и совсем болезненный, решил Гусев. Зачем то пугает помощью, мочит в зимние холода ноги в кедах без шнурков наперекор здоровью, приносит речь без толкового понятия, хотя, похоже и профессор, – иными словами сапожник без сапог. Возле ящика валялся, конечно же, забытый посреди наблюдений за погрузкой пакет прохожего.
«Надо поглядеть, – скривился чертежник. – Видно этот говорливый советчик собрался окочуриться, а люди бегай – ищи, да его же добро ему впихивай.»
В рваной и грязной сумке нашлись: полупакет молока, бутылка масла, укупоренная притертой пробкой, булка, чуть надгрызенная сбоку, полная папка бумаги с тесемками и два ключа, схваченные проволочкой в головах. Один был обычный, видно, от комнаты или простой квартиры, другой Петру очень приглянулся – крупный, нарочно незнакомого фасона, с замысловатой резьбой и ручкой-лилией, так что, если к чему он и подходил, то к какой-нибудь музыкальной шкатулке, неизвестному пианину или еще похлеще, сразу не догадаться. На папке с тесемками было крупно выведено на приклеенной белой бумажке: «Отчет об исследовании.» Перед кипой разных по размеру и окрасу листков Петр нашел «Предписание на исследование» необычного формата, выданное, как с трудом прочиталось на печати, «Институтом глубинного поверхностного анализа социальной гигиены» и «Государственной Унитарной Лабораторией Газов». В графах предписания не был обозначен исполнитель, а впечатана пометка «по собственному желанию, без сохранения», срок стоял – «согласован», расходы – «не предвидятся», а вот тема, как с трудом разобрал Петр расплывшиеся буковки видно расхлябанной писчей машинки, значилась «Транспозициии газовых конденсатов ряда Х в мембранных диффузорах в условиях пептидной зимы».
Ну наваляли, работнички, удивился чертежник. Но еще больше его огорчили и даже чем-то испугали несколько надписанных разными лицами и чернилами резолюций в углах предписания. Корявые закорюки, кажется, означали: «только для пользования», «секретно и совершенно», «в госархив сразу», «первым вторым отделами не просмотрено», а самый крупный росчерк, видно, самого крупного лица гласил. – «Доложить если вдруг что». И вместо подписи – голая цифра 17.
«Собаки, меня то зачем втянули», – с тоской подумал Петр. Потом представил худого и костлявого человечка, унесенного бело-красным фургоном, как того вызовут на старый тертый ковер в научном коллективе и будут тыкать несколькими пальцами в лицо – «утерян из госархива», «несанкционированно пользован», «станешь доступен отделу» или «Ого, если вдруг что!» – и решил подкинуть пакет в ближайшую у складов милицию, но тут же осадил себя.