ЯТАМБЫЛ - стр. 22

– Еще, может, поправитесь от болезней, танцевать будете, – с сомнением ободрил Петр фигуру незнакомца, которая, впрочем, совершенно не хотела пускаться в плохо воображаемый пляс.

– В этом то и дело, – неожиданно оживился костлявый сосед, а после сразу понес какую-то малосвязную чушь, из которой до слуха Петра донеслись лишь отдельные всхлипы. – Вся катастрофа не в самой катастрофе, черт бы с ней, в другой раз где-нибудь пронесет, но этот финал детерминирован, абсолютно не случаен… Навязанные законы не развязать ни просто, ни сложно, и вязальщиков всего два, однако, нас среди них нет… Попутный газ мезозоя… энтропическая мерзость… Почему мы должны следовать нашей логике, когда ясно, куда придем… Пошли туда, где отменены все правила проклятых буравчиков, эти загадки Ферма, эти неравновесные спазмолитические коллоиды, эти тупые железные цифры, на которых построены наши пески, заводы, вода и страсти… Губчатые дендроиды… Эти идиоты даже спектрально не магнитят обломки генных репликатов… Туман, просто туман… А Вы говорите танцевать, – неожиданно спокойно заметил перевозбужденный тип, – какие, позвольте спросить, танцы? Па-де-баян? И для чего? Свидетельствовать суету болванов, почтить присутствием вечерний праздник мазохистов?

– Товарищ, – окликнул костлявого Гусев. – Вам бы сейчас пивка кружку. И на боковую, забыться вдвоем с легким сном.

Неизвестный вяло направил свои почти стеклянные глаза-окуляры Петру в лицо, хотел скривить улыбку, но, видно, не смог и вдруг отчетливо и сухо спросил:

– Воду давно не фильтруете? – и еще неприятнее вперился, разглядывая. – Сыпь сероватая на животе часто бывает?

– Бывает, – неожиданно выпрыгнуло у Петра. – У кого?

– У дочки?

– А тебе то что за дело! – почти обозлился уже Гусев. – Небось некоторые – профессора, и те мало с вопросами лезут. – Непонятным лишь оказалось, как костлявый угадал про сыпь.

– Как зовут профессора то?

– Ну, Митрофанов.

– Знаю, – задумчиво произнес собеседник. – Опытный, практик. Когда читает, какие чаще проглатывает, гласные или согласные? Когда описается, пока только плачет, или чешется?

Гусев скрючился и не стал отвечать новоявленному доктору. Откуда их всех черти приносят. Этот знахарь, и тот специалист, а проку – чуть.

– Надо бы свежей воды все время, много, – добавил добровольный лекарь.

– Так без подсказки поим минералкой, – тоскливо отозвался чертежник.

– Нет ее сейчас. Вы меня не слушайте, товарищ. Я Вам не советчик, я просто прохожий, но надо ведь выздоравливать… Тройную декомпрессию обязательно. Все антибиотики и сульфамиды снять, – опять худой забылся в чепухе. – Сине-зеленую бы плесень с поздних поганок по пол кубика в растворе внутривенно. Не поможет. Рискнете ли глубокий радон с погружением?…

Немного смолк, но продолжил:

– Пусть Ваша девочка очень постарается, понимаете?

– Мы то со старанием, да знаете сами, – огляделся, как бы ища новые средства, удрученный и уставший Петр.

– Послушайте, папаша, – как то тихо уже и почти на ухо Гусеву зашелестел незнакомец. – Я надеюсь, это все опыт-шутка, временный нонсенс и нелепость. Вы должны выправиться. Похоже, отсюда в завтра всего лишь узкая тропка. Мы ее теряем. Здоровые – это реликты, у них нет шансов. Поймите, я вынужден быть строгим, даже извергом, говоря это. Надежда только на вас…