Янтарная комната - стр. 39
На самой середине двора бился человеческий сгусток. Он разрастался; к нему со всех концов, обрывая веревки с бельем, опрокидывая ведра, кувшины с водой, керосинки, сбегались немцы. Понять что-нибудь было невозможно. Чубатов выбежал на лестницу, уже гудевшую от топота.
Впереди понимались трое: наш знакомый Шенеке и еще один мужчина в кителе железнодорожника вели под руки юнца лет семнадцати в кургузом рыжем пиджаке.
– Щенок! – раздавалось в толпе. – Теперь не уйдет!
– Мало им крови!
– Негодяи! Когда конец этому?
Бакулин поднял руку. Немцы утихли. Шенеке, держа перед собой в обеих руках фуражку, степенно выступил вперед.
– Он стрелял вчера, господа офицеры, – сказал Шенеке. – Он! Сам не отрицает.
– Немец в немца! – отозвался кто-то. – Бог мой, этого нам и недоставало. Только этого…
– Мир сошел с ума.
– Тихо! – произнес Шенеке командным тоном. – Дело было так, господа офицеры. Утром после завтрака, да, сразу после завтрака, мне говорят, что объявился какой-то молодчик, шныряет по квартирам и сеет панику. Будто в доме заложены мины замедленного действия и все мы должны в шесть часов вечера – да, точно в шесть часов – взлететь на воздух. Значит, через час. Ну, мы – я и Курт, – он указал на приземистого мужчину с квадратным подбородком, по виду тоже рабочего, – решили, что молодчик сам замешан в этой истории, коли болтает такое.
– So, so, – подтвердил Курт.
Юнец стоял перед Бакулиным нагло, выпятив живот, но видно было, что поза давалась ему нелегко, – он дергался, кривил губы, на лбу под жесткой белокурой кудряшкой блестел пот.
– Вы стреляли? – спросил его Бакулин.
– Я. – Он рывком откинул назад голову. – Я стрелял! Я… Я… Я не боюсь вас…
Толпа зашумела.
– Немец в немца, – повторил кто-то со скорбью. – О боже!
– Он не немец! – выкрикнул юнец. – Предатель! Слышите вы? Вы тоже… Вы…
Он рванулся. Шенеке и еще двое схватили его. Он забарахтался и обмяк.
«Гитлеровский выкормыш, – подумал Бакулин. – Истерик. Отравлен с детства. А был бы красивым, здоровым парнем, если бы не нацисты».
– Ваше имя? – спросил майор.
Молодчик не ответил. Он шатался как пьяный; его держали под мышки.
– Вернер Хаут, – сказал Шенеке. – Сынок хозяина аптеки. Разбитой аптеки в доме напротив. В бывшем доме, – добавил он методично. – Говори, Хаут! – Он тряхнул молодчика за плечо. – Говори, раз ты не боишься, ну! Он состоял в фольксштурме, господа офицеры, он из самых отпетых. Тут у него тетя, в тридцать седьмой квартире. Шарлотта Гармиш. У нее мы и взяли его.