Ямы мои - стр. 8
Кабы просто пойти мне домой с разорваной штаниной- так это: –Тьфу, пустяки и дело житейское. А вот после учительницыного «расследования» что-то стало боязно. –Ну- думаю: -Раз всё так серьёзно, то и дома заругают. И пошли мы с Олегом Шашиным домой не через Стасика Строкина, а напрямик по Горной. Я- чтобы голой ногой не светить, он- за компанию.
И что дальше? А дальше застрочили на машинке шов и всех делов! Устранено всё было куда, как скорее, чем даже разбирательство в школе. Если точно помню, НаталияНаталия- тётушка, даже посмеялась тогда над моими слезами, споро подшивая. До кучи пришили на нижний край штанин половинку «молнии» и джинсы мои опять сделались блатными.
Однако формой подобные костюмчики не стали, поносились некое время и стали предсказуемо малы. Курточку пытался таскать ещё некоторое время, напяливая внатяг и не застёгивая, а после ушла в небытие и она. Про инцидент, расследование и Маратово обвинение забыли прежде, чем закончилась неделя; прогулки наши перед продлёнкой вскоре по причине появления широкой траншеи перед школой сильно урезали по времени до поздней осени; борьбу запретили, а футбол, после того, как мяч сам, ничьей ногой не направленный, угодил в стекло нашего классного кабинета, перенесли на школьное поле. Вроде бы даже сам директор, лысый, плотный и важный Тимофей Иваныч насчёт футбола лично распорядился.
Что случилось вскоре на том поле, расскажу попозже.
Итак, охладевши к футболу холодным концом зимы, не играл в него и «на своей классной» площадке, ограничиваясь вербовкой для своей команды классного вратаря- Вовки Кузнецова. Пацан был, скажем так- широк в кости и весил, как двое любых из нас, хоть и сидел на класс младше. При помощи физического воздействия, которому он по скоростным своим качествам не мог противостоять и обещаний никогда больше его не обзывать мне почти всегда удавалось заполучить этого на самом деле едва ли не лучшего легионера-вратаря. Не только для своей комплекции, но и вообще, он обладал отменной реакцией и глазомером и спасал ворота от самых опасных ударов.
После разбитого окна и изгнания ТимофейИванычем футбола на поле за школу, следить за нашей прогулкой стали вполглаза. А чего ради, если там-то, уж точно, разбить мы были не в силах ничего. Однако разбили.
На самом краю поля ржавела железная большущая лодка, внутри которой после дождя невесть сколько времени сохранялась вода. Пришло мне в голову отправить в плавание по этому «морю» красных «солдатиков». Пара-тройка сухих скукоженных листьев-корабликов стояли уже на горячем ржавом борту, а экипажи отлавливались мной в теньке около лодки. Я присел и аккуратно собирал их в ладошку, стараясь, не дай бог, не помять.
Вдруг на меня бросилась земля. В голове зазвенело. Упёршись руками и поднявшись почти сразу услыхал девчачий визг. Прижал ладонь к голове и ощутил сырость и тепло. Рука была красной. Пацаны бросили игру и столпились рядом. Учительница летела к нам. Зачем-то глупая женщина начала показывать мне пальцы и требовать их сосчитать, словно я не учился в её классе, и она не знала, как хорошо я считаю, невзирая на то, что склонен был лениться и бездельничать.
В продолжение представления оказались мы в поликлинике. Тётка в халате выстригла безбожно нехилый лесок волос, что-то в куда-то окунув, прохладно размазала по образовавшейся поляне, после чего залезла и в дырку. Учительница держала меня за руку и готова была, по-моему, грохнуться в обморок… Минут пять спустя я уже был героем с перевязанной головой из песни. Помните- «Голова обвязана, кровь на рукаве. След кровавый тянется по сырой траве»? Вот прямо-таки слово в слово. Голова, рукава, трава на краю поля. Одноклассники не знали, как мне угодить.