Яга на полставки - стр. 38
Одной отмашкой царь-батюшка велел всем удалиться. Иван, никак с перепугу, тоже порывался встать и уйти, но я вовремя наступила ему на ногу под столом. Сын купеческий плюхнулся обратно на скамью и даже немного пришел в себя. Знала бы, раньше пнула.
Как только за последним боярином закрылась дверь, царь заметно осунулся, а на лбу пролегла глубокая складка. Словно он сбросил маску правителя и стал просто отцом.
— Храбрился, на лучшее надеялся. Но раз ты пришел, дело, видимо, совсем худо, — совсем поник государь. Он устало помассировал виски, а затем и вовсе опустил голову на руки. Сгорбился, разом потеряв свою чинную стать.
— О том, что дочь твоя пропала, мы узнали только у ворот, — Кощей вертел в руках ложку, будто держать ему ее доводилось впервые. Но меня больше занимала его возмутительная фамильярность с царем. Да кто он такой тут вообще, этот главгад?! И почему Берендей это позволяет?!
— Что же привело вас тогда ко мне? — Царь-батюшка обвел внимательным взглядом всю нашу разношерстную компанию, ненадолго задержавшись на моей скромной персоне, увешанной хлебо-булочным ожерельем.
— Подозрение о том, что Несмеяну скоро похитят, — возьми да и ляпни кот, на чашу которого выпало слишком мало внимания. С лица Берендея сошли все краски, а в могучих руках хрустнула плошка. Я по-детски скрестила пальцы на правой руке, молча приговаривая: “Хоть бы из-за кота, хоть бы из-за говорящего кота…” Но нет, диковинной зверушкой правителя было не пронять.
— Что значит, подозрения?! Да как о таком помыслить можно было? Вы никак в сговоре с похитителем! А может и того хлеще, сами с усами! — Царь-батюшка замахнулся на Мефодия и тот с истеричным “мяу” юркнул под стол. — Я вас всех в казематы отправлю, повешу на базарной площади, на заставу батрачить отправлю, да я вас на…
Я бы и дальше послушала, какие общественные работы и наказания придумает самодержец для повешенных, но Кощей его резко перебил.
— Сядь, Берендей! Выпей чего-нибудь, — царь послушался и приложился к крынке с квасом. На лбу у него выступила испарина, а ноздри все продолжали раздуваться от гнева на свое бессилие. Мало-помалу он успокоился. — На днях Василиса пропала, а до нее Яга. Сам-то подумай.
— Про Ягу не знал, — понурил голову государь. — А Васька, думал, от женихов бегает, цену себе набивает. Книжек своих умных начиталась, одно верещала, как заведенная, что династические браки — это прошлый век. Любовь ей подавай, тьфу! Была б родная дочь, выпорол и замуж выдал.
Иван, сидевший по левую руку от меня, заметно приосанился, а на лице его пробивались первые ростки мечтательной улыбки. Сейчас поди свадьбу с Василисой представляет, по любви, ага. Найти бы ее сначала.
— Это что же, кто-то до царских баб охоч? — удивил нас Берендей своими умозаключениями.
— Если бы до баб, то крал бы из деревенских, которым счет не ведется, — фыркнул Кощей, который за время всей обличительной и обвинительной речи царя и бровью не повел. — У похитителя явно другие намерения.
— Это какие же?
— А скажи-ка, Берендей, давно в твоем тереме колдовать нельзя?
— Так, а мне почем знать, — царь поправил корону, подозреваю, что просто почесал голову, и растерянно пожал плечами.
— Ну а Несмена намедни могла?
— Да откуда же?! Глупость какая: Несмеянушка и колдовство! Нет за ней таких сил темных! — Берендей всполошился не на шутку, чем сразу привлек наше внимание. Мы с Кощеем хитро прищурились, кажется, я уже перенимаю его повадки, кот высунул свой нос из-под скатерти, вынюхивая подробности. Один Ванюша с блаженным видом представлял, как Василиса ему с десяток богатырей нарожает.