Я жила в плену - стр. 20
– Простите, я… Добрый день.
Максим заметил ее позу, не стал протягивать руку для приветствия и просто улыбнулся. Синергологическая подготовка заставила его провести короткий визуальный осмотр, прежде чем приступить к беседе. Начал он, конечно же, с общего – хотел понять, как она держится, как слушает. Выдвинутые чуть вперед плечи свидетельствовали о робости и подчиненности. Не пропустил он и складку, обозначившуюся под подбородком и характерную для людей, которые часто плакали. В обычное время Максим после этого начал бы изучать внешний облик Виктории – цвет и марку одежды, прическу, макияж или украшения, – однако, учитывая обстоятельства возвращения к родителям, без этого пришлось обойтись.
– Разрешишь присесть рядом? – спросил он, интуитивно перейдя на «ты».
Она еще раз кивнула, и расследователи взяли два бежевых пуфа и устроились напротив. Когда предстоит разговор с потерпевшим, следует находиться с ним на одном уровне – считается, что это создает климат доверия. Борис тихонько вздохнул и начал:
– Не возражаешь, если перейдем на «ты»?
Девушка снова кивнула, и он продолжил:
– Я понимаю, как много тебе нужно нам рассказать, и мы не станем торопиться, а сейчас, если можно, опиши в деталях последние часы перед тем, как ты оказалась здесь.
Виктория тяжело сглотнула и опустила взгляд на свои руки, сцепленные в замок на коленях.
– Я сегодня утром уже все рассказала вашим коллегам, – произнесла она тихо, почти робко.
Борис плавно повернул голову к напарнику, уголок его рта слегка дернулся.
Перед тем как отправить напарников к Савиньи, Ассия Ларше в общих чертах описала обстоятельства дорожной аварии, в которую попали Виктория и подвозивший ее водитель. Она сообщила и о поданных жалобах, добавив, что это не их забота. Максим мысленно отметил для себя, что нужно будет изучить все рапорты коллег, принявших Викторию.
– Нас интересует, что было до того, как ты начала голосовать на дороге, – сказал Борис.
Максим молча наблюдал за Викторией, подмечал малейший жест, чтобы собрать базу жестикуляционных ориентиров. Если жесты повторялись слишком часто, он их отметал как поведенческие привычки, своего рода рефлексы, не поддающиеся интерпретации. Для получения хороших результатов наблюдения за невербальным языком требовалось фиксировать все, что выходило за рамки обыденности и отличалось от этих рефлекторных движений.
Она подняла голову, размышляя.
– Я… Столько всего было… – Ее глаза увлажнились.
Воспоминания переполняли душу – воспоминания о десяти годах крестной муки.
– Будем двигаться назад во времени поэтапно, – очень спокойно произнес Максим, – и тебе не придется выкладывать все одним махом. Сделай глубокий вдох и подумай о том, что происходило прямо перед тем, как ты села в машину. Как ты оказалась у пункта уплаты дорожного сбора?
Виктория пригладила челку и сказала:
– Я шла по лесу.
– Как долго? – спросил Максим.
– Не знаю… Полчаса, может, час…
– А что было до леса?
Максим совершал обратный путь по памяти молодой женщины, подобно Тесею, ведомому нитью Ариадны. Борис принял расслабленную позу, как бы подавая напарнику сигнал: «Ладно, приятель, солируй…»
– Я была в машине, – дрожащим голосом сообщила Виктория.
– Кто-то тебя подсадил? Помнишь где?
Переплетенные пальцы девушки побелели от напряжения.