Я жду тебя в Париже - стр. 7
– Ну и пылища тут у нас! В прошлом году я еще могла рассмотреть свое отражение, а теперь и лица не видно.
Как и следовало ожидать, месье Отрюш не преминул вступить в словесную конфронтацию:
– Мадам, попробуйте постичь свою сущность, заглянув в глубь души, а не в зеркало. Слишком уж велика ваша зацикленность на внешних атрибутах. Иногда даже складывается впечатление, что вы как были профурсеткой, так ею и остались, а время-то идет…
На несколько секунд в комнате повисла напряженная тишина. Выждав немного, углы осуждающе зашелестели. Отдельные смельчаки хихикнули чуть слышно, давая понять, что поощряют наглость месье Отрюша. Однако высказаться в открытую никто не решался.
Наконец молчание прервала мадам де Пуавриер. Ей было так много лет, что и бояться-то не имело смысла.
– Не умничайте, юноша, – заскрипела старуха, – нам всем известно, что вы прочли всего одну книгу, а мните из себя бог знает кого. Вы прекрасны, милочка! – обратилась она к незаслуженно уязвленной Даме.
– Прекрасны, прекрасны, – эхом отозвались углы.
Впрочем, «профурсетка» и не думала обижаться. Она довольным взглядом обвела свою свиту и звонко спросила:
– Госпожа де Бержер, что там с завтраком? Подают?
– Как всегда, мадам, свежие круассаны и горячий шоколад. А в буланжери уже начали выпекать багеты.
– Как же хочется сменить обстановку! – произнесла Дама с ноткой сожаления.
Теперь, когда солнечный свет вовсю струился в окна апартаментов, можно было хорошо рассмотреть обладательницу капризного голоса. Она восседала на небольшой кушетке с таким изяществом и грацией, словно позировала невидимым зрителям. Словно действие происходило не в интимном пространстве ее будуара, а где-то на сцене, на глазах у сотен людей.
– Вот бы сейчас парочку бриошей и глоточек свежего воздуха! Ну отчего судьба так жестока ко мне?! Чем я заслужила эту участь? – она опять вздохнула.
– Не грустите, мадам! В жизни все меняется. Надо лишь немного подождать! – изрек с присущим ему бесстрастием месье де Саблие.
– Ну хорошо, – неожиданно быстро переключилась Дама, – пока мы ждем, предлагаю сыграть в ассоциации, – тонкими пальцами она оправила чуть съехавшее плечо платья. – Месье Отрюш, на какой букве мы остановились вчера?
– «Пэ», – буркнул конфликтер из своего закутка.
– Это замечательно! – обрадовалась Дама. Казалось, буква «пэ» была наполнена для нее каким-то особым смыслом.
– Замечательно, замечательно! – подхватили углы.
– Тогда – Париж. Какие ассоциации вызывает у вас этот город?
Прелестница вопрошающе оглядела присутствующих.
– Канкан, – пискнул кто-то.
И со всех концов понеслось:
– Фуа-гра…
– Тулуз-Лотрек…
– Мулен Руж…
– Фалюш…
– Бодлер и лягушки, – заключил месье Отрюш.
Сама красавица молчала. На ее лицо вновь пала тень печали.
– А вы, мадам? Что значит Париж для вас? – аккуратно поинтересовались из какого-то угла.
– Ах, друзья! – воскликнула Дама. – Если б я могла заключить в одно слово все то, что чувствую по отношению к любимому городу! Гранд-Опера, бульвар Сен-Жермен, Кафе де Флёр… Наши блестящие вечеринки, променады, разговоры о прекрасном…
– «В объятиях любви продажной жизнь беззаботна и легка…» – зачем-то влез в монолог Дамы месье Отрюш.
– Прекратите паясничать! – строго осадила балагура она. – Ваши экзистенциальные сентенции часто неуместны и полны сарказма, а меж тем…