Я тебя тоже люблю. Ромкины подарки - стр. 20
– Не стоит, это надолго. В другой раз как-нибудь.
– Мм, ну ладно, – расстроенно. – Пойду тогда. А хочешь, я к тебе вечером приду?
Чего?
– У меня гости с маленьким ребенком, – вру. Не люблю непонятливых женщин.
– Тогда… до завтра?
– Аха.
Провожаю взглядом виляющую бедрами Марию.
– Че, колесо спустило? – слышу рядом.
Леха. На руль велосипеда руки сложил, ноги широко над рамой расставил. Смотрит из-под челки опять с прищуром.
Что-то мне подсказывает, что колесу «помогли» спуститься.
– Похоже на то. Поможешь накачать?
– Не умею.
– Я тоже. Вдвоем, поди, сообразим?
– Ну давай, – всем своим видом делая одолжение, Алексей роняет велик на траву.
Достаю из багажника ручной насос.
– А че, компрессора нет? – недовольно.
– Неа.
Есть. Но облегчать жизнь мелкому пакостнику я не собираюсь.
– Качай ты первый, я сменю.
Алексей качает.
– Ты это… с Машкой шуры-муры не води, – бурчит, не поднимая головы.
– Почему?
– Она со всеми…
Это он меня таким образом от Машки «спасал»?
– Понятно, – прячу улыбку. – Спасибо, что предупредил.
Нормальный же парень, и че, спрашивается, утром быковал?
Алексей качает. Вот-вот попросит сменить.
– Родители тебя не потеряют? – отвлекаю его разговором.
– Бабка не заметит. У нее коровы.
– А мать?
– Померла год назад. Болела.
– Оу. Сочувствую. А батя?
– А батя сбег! – зло. – Мать обрюхатил и сбег.
Даже не знаю что сказать.
Леха пыхтит все громче, запыхался. Устал. Но учить так учить. Делаю вид, что мне звонят, отхожу в сторону, «разговариваю». Пацан качает. Медленно, с натяжкой, но качает.
На великах подъезжают еще трое пацанов.
– Землянкина припахали! – ржут. – Че, Леха, бицуху качаешь? Давай, давай! Раз! Раз! – считают. – Давай, Землянкин, идешь на рекорд!
Леха бросает насос, кидается на пацана, что ближе, толкает его в грудь.
– Я не Землянкин! – рычит. – Я Земляникин!
Пацан с велика падает, тут же подскакивает, сцепляются.
– Так, в чем дело? – разнимаю петухов. – А ну брысь отсюда!
Пацаны сваливают.
– Чего это они? – у Лехи спрашиваю.
– Ничего, – огрызается. – Достали.
Алексей садится на траву, спрятав лицо в колени. Сажусь рядом.
– Маму Олесей звали?
– Угу, – тихо шмыгает носом, отворачивается.
Теперь понимаю, почему лицо Леши мне показалось знакомым. Мутил я здесь с девчонкой одной. Как раз тем летом, когда школу окончил, почти все ночи с ней дружили. Она тоже на каникулы приезжала к родителям. На швею в профучилище последний год училась. Олеся Земляникина. Красивая, пипец просто. Коса русая толще кулака моего. Глаза зеленые, чуть раскосые, ведьминские. Раз взглянешь, пропадешь. Вот и я в свои восемнадцать пропал. Однажды даже подрался из-за нее с пацанами, так еще и нагоняй от Олеськи получил за синяки. Потом и бабушка добавила.
Тем летом с Олесей у меня случился первый секс. У меня первый. Потом второй и… Я тогда шальной ходил, лыбился без конца как дурак, бабушка даже температуру заставляла мерить. В конце августа мы с Земляникиной по разным городам разъехались.
В универе уже другие девчонки были, Олеська забылась как-то. Приезжал сюда сколько потом – не виделись больше.
– Мне очень жаль, что она умерла.
Качаю колесо сам. Совесть теперь не позволяет достать компрессор и облегчить себе работу.
– Лех. Ты же всех в деревне знаешь, да?
– Ну.
– Если кто незнакомый появится – предупреди меня, окей?