Я тебя съем! - стр. 21

— Вечер добрый, — отзывается охранник. Широкоплечий, мощный, не такой высокий, как Ник, но, чтобы взглянуть на его безэмоциональное лицо, мне приходится задирать подбородок. — Добро пожаловать, — отступает пропуская. 

— Ну, вот, а ты боялась. Насчет широкой улыбки я, конечно, погорячился. 

Я не слушаю, следую за парнем на звуки музыки и яркий мерцающий свет в конце длинного темного коридора.

Пол тускло подсвечивают старые мерцающие лампы, закрытые в металлические корпуса, но и их света достаточно, чтобы рассмотреть обшарпанные стены с трещинами, выкрашенные в темно-зеленый. С двух сторон изредка зияют черные дыры проходов в какие-то помещения, обдает потоком влажного спертого воздуха, отчего вдоль позвоночника бежит холодок. 

Ника ничего не смущает, с каждым шагом улыбка на его лице делается шире, движения развязнее, он подрагивает в такт ритмичной музыке головой:

— Смотри под ноги, — дергает на себя. 

— Господи, — я вглядываюсь в темноту провала. — Разве можно оставлять дыру в полу? 

— Тут неглубоко, — он отпускает мою руку и шагает в темноту, равняясь со мной ростом. — Но круто же, — стаскивает к себе. 

— Круто переломать ноги? — пытаюсь выбраться, не прося о помощи. 

— На моей памяти, ноги всех посетителей остались целыми, — хохочет, выпрыгивая и вытягивая меня с такой скорость и легкостью, что я не успеваю и пискнуть. — Тебе не идет брюзжать, Алька, — целует мимолетно в губы. — Ты пока думай, что будешь пить. Сегодня ночью я решил тебя споить. 

Словно к нашему появлению тщательно готовились и ожидали, с громкими аккордами музыки Ник вводит меня в огромное помещение, под завязку набитое людьми. Прожектора и точечное яркое освещение ослепляет, дезориентирует, сбивает с шага. Музыка вибрирует в теле, я зажмуриваю глаза, промаргиваюсь.

Пересекаем зал, идем к противоположной стороне от входа. 

Ник надавливает мне на плечи, усаживая на угловой диван перед маленьким столиком. Мы находимся на возвышении, зал оказался огромным цехом, я не представляю, что могли здесь производить или собирать, но с высокого потолка свисает множество металлических крюков на цепях и толстых балок, закрепленных все теми же цепями.  Десятки девушек, раскачиваются, ловко балансируя на балках, взбираются по металлическим звеньям и изгибаются в причудливых позах. 

Ник падает рядом со мной:

— Что ты будешь? — кричит на ухо, обнимая и притягивая к себе. — Шампанское? 

Я ошарашенно озираясь, блуждая взглядом по танцующим. Мужчины, женщины. Невероятно красивые и притягательные, словно я попала на съемочную площадку голливудского фильма или в другой мир, идеальный, без изъянов.

— То, что у них, — кричу в ответ, указывая на столик справа от нас. Девушки с неподдельным удовольствием, прикрывая глаза и облизывая после каждого глотка губы, потягивают темный напиток. 

Ник качает головой и дублирует отрицание словами:

— Тебе не понравится. Я закажу сам. 

Он поднимается из-за стола, спрыгивает с возвышения, не утруждая себя спуском по ступеням. До чего же гармоничны его движения: сбалансированы, уверены, хищны.

Ник вскидывает приветственно руку, кивает, улыбается, кажется, здесь его знает каждый. Тут же налетают девушки в ярких сценических костюмах, состоящих лишь из крохотных трусиков и массивных украшений на шее, чуть прикрывая верх груди, гордо демонстрируют острые соски, обнимают парня, чмокают в щеку и также быстро разбегаются под его игриво-недовольным взглядом. Хочется откашляться, спустить несуществующие очки на кончик носа и поинтересоваться у себя: «Ну как тебе, Алина Васильевна? Есть что-то общее с твоей привычной субботой?».