Я тебя не любил... - стр. 8
И я, в конце концов, не выдержала и нервно засмеялась, а затем закинула голову к потолку и заговорила. С ним!
— Даже с небес обо мне заботишься, да, Игнат?
Отерла со щек мокрые соленые дорожки и всхлипнула.
— Хочешь, чтобы я жила? Чтобы наш малыш родился здоровым? Чтобы мама его не шагнула за грань безумия?
На мгновение прикрыла глаза, а затем взвыла:
— Тогда вернись ко мне, черт тебя дери! Потому что я сама не могу! Не получается у меня ничего! Не умею я жить без тебя, Игнат! Ты слышишь меня? Слышишь?
Голос сорвался, а сердце, ежедневно кропотливо склеиваемое мной, снова разбилось.
— Ответь мне! Дай хоть какой-то знак, что ты где-то рядом! Что не ушел безвозвратно...
Но ответом мне была лишь тишина.
И знаков никаких мне никто не послал.
Эти стены душили меня безмолвием, да так сильно, что скоро я сама стала похожа на ходячий, полуразложившийся труп. Сгоревший до основания от внутренней агонии.
Пару раз за проползшие мимо меня дни звонил отец. Психовал, что я так и не отошла от «жизненных неурядиц». Еще раз объявлялся Панарин, снова желая помочь неведомо, как и непонятно чем, возможно, какой-то волшебной пилюлей. Я не знаю. Вот и все, кто в это непростое время смог меня хоть как-то поддержать.
В утро нового дня, спустя четверо суток после трагедии, ко мне пришли люди из похоронного агентства, что заказал Миллер.
На ватных ногах двинулась им открывать, по пути натягивая на изможденное тело халат и скручивая длинные волосы в небрежный пучок на макушке. На заплаканное, опухшее от горя лицо предпочла забить.
Кому какое дело, что теперь со мной стало?
Разве что только мать Игната, Инесса Артуровна, брезгливо поджала бы губы и посмотрела на меня, как на мерзкую мокрицу, что посмела путаться у нее под ногами. Но мне бы и тогда было все равно. Подумаешь, за годы брака с ее сыном, мы виделись от силы раза три или четыре. И каждый она делала вид, что я предмет мебели, а не человек.
Георгий Иванович, отец Игната, тоже недалеко ушел. Улыбался мне исправно, но я замечала сталь и холод в его равнодушных ко всему и всем глазах.
Вот только от родителей моего мужа не было ни слуху ни духу.
А между тем я всего за несколько часов выбрала торжественный и монументальный зал, где должно было пройти прощание с человеком, которого я любила всем сердцем. Только для избранных и самых близких. Чтобы тихо, без шума и репортеров — на этом жестко настоял отец.
— Аня, такие новости повредят бизнесу. А нашей семье подобная встряска сейчас ни к чему. На носу несколько серьезных контрактов...
Я кивала.
Заказывала цветы.
Место на Ваганьковском, где, кроме плиты не будет ничего. Лишь дата рождения и дата смерти человека, который стал для меня всем и смыслом жизни в том числе.
Когда же бездушные люди из похоронного агентства ушли, вытрепав мои нервы до основания, я снова ревела белугой до сорванных голосовых связок. А спустя еще три дня оделась во все черное, чтобы прийти на символическое прощание с мужем.
Прошла неделя. Мне показалось, что целый год.
— Пока так, — прошептал отец, возлагая алые, как кровь, розы на пустой, закрытый гроб, — Игната признают мертвым только тогда, когда завершатся поисковые мероприятия и экспертиза сгоревших останков.
— Мы могли бы подождать с этим, — кивнула я на рамку с фотографией супруга, что была перетянута черной, похоронной лентой.