Я тебя не любил... - стр. 3
Он бросил мою мать, когда ей было всего шестнадцать.
Заплатил ей, чтобы она избавилась от меня.
И ушел, навсегда оставляя ее с разбитым сердцем и попранной гордостью.
Я думала, что никогда его за это не прощу!
А теперь вот как все повернулось...
Сейчас, несмотря на весь этот кошмар нашего общего прошлого, именно этот старик, изможденный и глубоко больной, стал мне опорой и поддержкой. И я отказывалась думать, что было бы со мной, если бы не он.
Я бы точно бесповоротно спятила.
А он был здесь. Спустя вечность усадил меня на диван, завернул в пушистый плед, а затем выгнал всех посторонних из квартиры. Подошел снова и погладил по голове. Именно так, как я всегда мечтала, чтобы однажды сделал мой папа.
Нежно. Бережно. Покровительственно.
— Заварить тебе ромашкового чая?
— Угу, — закивала я, даже не понимая, что он предлагает.
— Тогда посиди тут, я сейчас.
— Нет! — вскрикнула я. — Пожалуйста, не уходи! Не бросай меня!
— Не брошу, — улыбнулся мне отец, а я только сейчас заметила, что в его глазах замерли слезы скорби.
Он не железный и тоже сломался. Как и я...
И пока на кухне кипел чайник и гремели чашки, я снова притянула к себе те самые списки погибших. И снова вгляделась в бесконечные строчки из почти четырехсот имен. И на второй странице все же напоролась на знакомое имя.
Лисс Игнат Григорьевич.
Посадочное место — сорок один В.
— Странно, — прошептала я и нахмурилась, ноготком скобля напечатанные буквы имени любимого мужчины, — он ведь всегда летал бизнес-классом.
— Что? — переспросил отец, чуть пришаркивая, тяжелой болезненной поступью входя в гостиную и присаживаясь рядом со мной.
— Смотри, — ткнула я в строчки, — Игнат сильно заранее планировал эту поездку. Первый раз упомянул о ней еще два месяца тому назад. А полетел почему-то экономом. Да не простым, а на последних рядах возле туалета, там, где, наверное, даже спинка не откидывается. Он ведь никогда так не делал, пап.
— Может, мест не было в бизнесе? — пожал плечами мужчина, а я тяжело и судорожно вздохнула.
— Тогда бы он просто выбрал другой рейс, — кусая до крови губы, выдала я прописную истину про своего мужа.
В отношении к своему комфорту Игнат был педантичен до абсолюта. Никогда им не поступался. Тем более в разрезе восьмичасового перелета на другой конец страны. Ладно бы маршрутка до Питера. А тут Камчатка...
— Анюта, — сжал мои ледяные пальцы отец, — я заклинаю тебя, не ищи подводных камней там, где их нет. Потому что ты только оттягиваешь неизбежное, а неминуемое разочарование ударит по тебе так сильно, что ты сможешь уже не подняться с колен!
— Но...
— Это гребаная жизнь, детка. Жестокая и беспощадная. И она никого из нас не жалеет. Она серийная убийца, понимаешь? И нет никакого доброго дядьки, сидящего на облаке и прислушивающегося к нашим молитвам. Иначе бы этот мир был другим, милая: добрым, чистым, светлым. Вот и вся правда. И чем быстрее ты ее поймешь, тем проще тебе будет жить.
— Проще жить? — всхлипнула я громко. — Разве же ты не видишь, что я вслед за Игнатом умираю? Я ведь люблю его! По-настоящему!
— Его больше нет, Аня. Остались только мы.
— Нет! Я в это не поверю, пока не найдут его тело. Не поверю, слышишь? — снова заплакала я, но отец крепко прижал меня к себе, а затем и уложил на свои колени, чуть похлопывая по голове.