Я сижу на берегу - стр. 30

– Миша, пожалуйста, помолчи. Разговаривать будешь, когда тебя спросят. А вы, Клавдия Никаноровна, постарайтесь следить за лексиконом.

– За кем следить? Я и так слежу. Я всегда за ними слежу.

Серега улыбается все шире. Миша не улыбается. Завуч не улыбается тоже.

– Постарайтесь не употреблять плохих слов в присутствии детей. Так понятней? Продолжим. Вы утверждаете, что дети пили водку на глазах у воспитателя, а он ничего не заметил. Это халатность. Вопрос о его поведении будет вынесен на очередное собрание коллектива. Он будет наказан, вплоть до увольнения. Но вы должны были вызвать врача. Почему вы этого не сделали? А если бы кому-нибудь из детей стало плохо? Вы понимаете всю тяжесть вашего проступка?

– Правильно, – говорит Серега. – Врача надо было вызывать. Врач бы и от коленок что-нибудь прописал. А то все зверобой и зверобой. Не только зверобой от суставов помогает.

– Не надо врача, зачем врача? Они же здоровые, как быки. Что с ними сделается? А зверобой я для компрессов использую.

– Ага, для компрессов, – Серега говорит уже почти спокойно. – Бутылка за дежурство. Это можно всему детдому компрессов наделать. И еще останется.

– Сережа, я бы посоветовала и тебе помолчать. Ты берешь плохой пример с Миши. Прекратите немедленно. Когда взрослые разговаривают, дети должны молчать. Клавдия Никаноровна, вы могли позвонить мне или директору. Наши телефоны висят на видном месте. Почему вы покрывали преступление?

– Я не покрывала.

– Пьяные дети нарушали распорядок дня, а вы бездействовали.

– Почему «пьяные»? Зачем «пьяные»? Трезвые они были. Они, когда футбол, не пьют. Да. Трезвые они были. И дежурного воспитателя звать не надо, и врача не надо.

– Так они пили или не пили?

– Пили.

– Значит, были пьяные.

– А они в другой день пили. Они все время водку пьют, но в мое дежурство не пили. Они в другое дежурство пили. А у меня не пили. Я все время слежу. Они вообще пили. И режим нарушали. Они бандиты все.

– В ваше прошлое дежурство они не пили?

– Нет. Но курили. Они все курят.

Завуч спокойна.

Серега поднимает руку. Он поднимает руку, как в школьном классе.

– Говори, Сережа.

– Я не курю. Я курить бросил. И запись об этом в моем деле есть. И Миша не курит. Он и так одним легким дышит. Куда ему еще курить?

– У тебя все?

– Все.

– Продолжайте, пожалуйста.

Тетя Клава завелась. Обычно тетя Клава думает слабо, но когда заведется, она не думает совсем.

– Да что тут продолжать? Брать их надо. В милицию везти. В милиции они сразу заговорят. Он меня убить хотел. Бандит он. Угрожал. Это надо записать, что угрожал. А еще они футбол смотрели и пели. Я петь не разрешала. И футбол не разрешала.

– Они смотрели футбол без вашего разрешения?

– Нет, с разрешением смотрели. Я им не разрешала сначала, а потом разрешила. Сволочи они. Я петь не разрешала, а они пели. А он еще угрожал мне.

– Можно мне сказать?

Миша говорит очень тихо.

– Нельзя. Надо поднимать руку и ждать, пока к тебе обратятся.

– Я приподнял кисть руки, но вам не видно из-за стола. Я низко сижу.

Завуч устала.

– Говори, только покороче.

– Я должен. Мне будет трудно, но я должен сказать всю правду. Он мой одноклассник и настоящий друг, а настоящие друзья должны говорить в глаза об ошибках товарища. И на собрании должны говорить. Серега действительно тете Клаве угрожал. Он хотел ее на костре сжечь. И крокодилам скормить. Только дрова он не заготовил. А крокодилы из яиц вылупляются. Им еще инкубатор нужен. Без инкубатора ничего не выйдет.