Я рожден(а) для этого - стр. 7
– Ну ты хоть немного рад? – спрашивает он, не переставая улыбаться.
Ему трудно не улыбнуться в ответ.
– Конечно.
– Отлично. А теперь вернемся к главному вопросу: каковы шансы, что я столкнусь с Бейонсе и она сообразит, кто я такой?
Я отворачиваюсь к тонированному окну – из-за него Голливуд кажется темнее, чем на самом деле. Сердце, охваченное страхом и предвкушением, колотится слишком быстро. На меня накатывает волна сильного чувства, имя которому – поверить не могу, что я здесь. Сейчас это случается со мной все реже, но иногда я все же вспоминаю, какой странной жизнью живу.
И какой чудесной. Как мне повезло.
Я бросаю взгляд на Роуэна. Он смотрит на меня, на губах – легкая усмешка.
– Ты улыбаешься, – говорит он.
– Заткнись, – отвечаю я, хотя он прав.
– Мальчики, советую расслабиться и наслаждаться происходящим, – подает голос Сесили. Она сидит, скрестив ноги, и неотрывно смотрит в телефон. – Со следующей недели график у вас будет напряженнее некуда.
Сесили – единственная из нас, кто хоть немного похож на нормального человека. Для церемонии она выбрала синее платье, тугие черные кудряшки уложены на одну сторону, на шее болтается шнурок с бейджиком. Из дорогих вещей – только большой айфон в руке.
Сесили Уиллс – менеджер нашей группы. Она старше нас лет на десять, не больше, но при этом все время указывает, что нам делать, куда идти, где стоять и что говорить. Без нее мы бы понятия не имели, чем занимаемся.
– Не нагнетай, – закатывает глаза Роуэн.
– Я просто держу руку на пульсе, малыш. Новый контракт в корне отличается от того, по которому вы работаете сейчас. И вам еще привыкать к жизни после гастролей.
Новый контракт. Вернувшись домой из евротура, мы подпишем новый контракт с нашим звукозаписывающим лейблом «Форт Рекордс».
Новый контракт означает более продолжительные гастроли. Больше интервью, больше крупных спонсоров, больше мерча – и, главное, мы наконец отправимся покорять Америку. Наш сингл в США недавно вошел в десятку лучших, но нам организуют настоящий тур по Штатам, чтобы мы завоевали американскую аудиторию – а вместе с ней, быть может, и весь мир.
И мы, конечно, всеми руками за. Никто не возражает против того, чтобы наша музыка звучала во всех уголках планеты, а имена вошли в учебники истории. Но все эти интервью, гастроли, участие в чужих концертах и прочее в утроенном количестве, честно говоря, не вызывают у меня особого энтузиазма. Более того, такое будущее пугает.
– Нам обязательно сейчас об этом говорить? – бормочу я.
Сесили продолжает что-то печатать в телефоне.
– Разумеется, нет, малыш. Можем вернуться к дерьму и тревожности.
– Отлично.
Роуэн тяжело вздыхает.
– Посмотрите, что вы наделали. Превратили Джимми в ворчуна.
– Ничего я не ворчу…
Листер открывает рот в притворном изумлении.
– А я-то тут при чем?
– Вы оба постарались. – Роуэн обводит рукой Листера и Сесили.
– Никто ни в чем не виноват, – говорю я. – Просто у меня странное настроение.
– Но ты ведь рад? – опять спрашивает Листер.
– Да! Очень рад.
И я действительно рад. Только еще нервничаю и напуган до чертиков.
Теперь все трое внимательно смотрят на меня.
– Мы же выступаем в «Долби»! – кричу я и ловлю себя на том, что снова улыбаюсь.
Роуэн складывает руки на груди и выразительно поднимает брови. Но потом кивает и ничего не говорит. Листер издает торжествующий вопль и принимается опускать окно, но Сесили проворно шлепает его по руке и возвращает стекло на место.