Я полюбила бандита… - стр. 5
– Не интересно, – отвечает он коротко на мою тираду, кладет тяжелую шершавую ладонь на колено и, слегка сдавливая кожу, ведет вверх по бедру.
Потом перехватывает мои руки, которыми я начинаю его неистово колошматить куда придется, заводит их за спину и фиксирует запястья, легко обхватывая их одной рукой. Вторую руку вновь кладет мне на бедро и медленно ведет ладонью вверх, пока не добирается до трусиков и не подцепляет пальцами ластовицу.
– Вадим, пожалуйста, прошу вас, не надо.
– Хватит скулить. Ничего страшного с тобой не случится. Я ж не изверг. Если расслабишься, сможешь кончить, – тихим вкрадчивым голосом говорит мне на ухо и прикусывает мочку.
Я изо всех сил пытаюсь вырваться, елозя задом по столу. Прямо перед лицом маячит крепкая шея, настолько близко, что я невольно чувствую его тяжелый терпкий мужской аромат, будоражащий и чужой, смешанный с легким ароматом парфюма, цитрусового и свежего. Не придумываю ничего лучше, как вцепиться в него зубами. Кажется, укус приходится в плечо.
– Блять, – выдыхает мужчина таким голосом, точно родитель, который безмерно устал десятый раз подряд объяснять одно и то же непослушному чаду, – если не успокоишься, поставлю раком и выебу без лишних сантиментов. Мне это надоело.
– Вадим, пожалуйста, не надо. Я не хочу. Для меня это впервые. Я еще ни разу не была с мужчиной.
Мужчина вдруг замирает, держа ладонь на моем бедре. Выгибает бровь, пристально глядя мне прямо в глаза. Взгляд у него тяжелый, давящий. Только сейчас замечаю, какие у него глаза. Темно-карие. И бездонные.
– Я, что, похож на долбоеба?
– Нет… – всхлипываю.
На долбоеба и правда не похож. На подонка, мерзавца и беспринципного ублюдка – очень даже. Но не на долбоеба.
– Сколько тебе лет? – вдруг задает он неожиданный вопрос.
Не понимая, куда он клонит, тихо отвечаю:
– Двадцать два.
– И ты хочешь, чтобы я поверил, что в двадцать два года и с такой внешностью ты до сих пор целка?
– Я говорю правду.
– Допустим, если и так, с чего ты решила, что меня это остановит?
– Но вы ведь тоже человек. Вы… вы… разве вы не понимаете? – бессвязно лепечу ему в ответ, пытаясь хоть как-то собрать мысли в кучу, – у вас ведь наверняка есть мама или сестра. Может быть даже дочь. Представьте, что кто-то поступил бы так же с ней. Разве вы не понимаете, насколько это жестоко и неправильно?
Мужчина вдруг расхохотался. Громко. В голос. Даже ткнулся лбом мне в плечо, подрагивая от сотрясающего его хохота. Отсмеявшись, он вновь поднимает на меня взгляд. Тяжелый, как могильная плита. Темный, как беззвездная ночь.
– Ты сейчас действительно пыталась меня разжалобить? Знаешь, меня уже даже не удивляет, что ты целка. Больше удивляет, как с такой наивностью ты вообще до своих лет дожила, дурочка?
Его рука снова тянется к трусикам, он подцепляет пальцами тонкую ткань ластовицы, и я в панике ляпаю первое, что почему-то приходит в голову:
– Вы руки не помыли.
Сама не знаю, почему это говорю: руки он и правда не мыл, но какое это может иметь значение в сложившейся ситуации? Полный бред. Жду какой угодно реакции, в первую очередь полного игнора слетевшей с языка глупости, но никак не того, что мужчина вдруг отстраняется, выпуская мои руки из захвата, и идет в сторону неприметной двери справа от входа. Видимо, санузел.