Я оставляю тебя в живых - стр. 5
По мере того как Максим приближался к месту назначения, его тревога усиливалась, а дыхание учащалось. По старой привычке он опустил взгляд на центральную панель, но тюбик с транквилизатором, обычно стоявший там, давно исчез. Чтобы добиться улучшения состояния, Максим выбрал более естественный способ: спорт и укрепляющий сон. До сих пор это помогало, и, уж конечно, легкая паническая атака никак не помешает ему действовать. Сосредоточившись на ощущении щекочущего ноздри свежего воздуха, он перевел взгляд вперед, на дорогу, и выровнял дыхание. Тучи в сознании вскоре рассеялись. Чего не скажешь о небе – его, казалось, навсегда затянуло облачным покрывалом. Характерная для этого времени года блеклость придавала атмосфере еще больше мрачности, а рекордно низкая температура предвещала скорый снегопад.
Максим съехал с автострады и свернул на улицу, в конце которой маячила крыша внушительного здания. Громада из бетона, стекла и металла на добрый десяток метров возвышалась над всеми окрестными постройками. Непропорционально огромная жандармерия Шамбери была словно растянута рукой великана.
Миновав автоматическое заграждение, Максим въехал на раскинувшуюся перед зданием парковку. Огромная стена центрального фасада закрыла желтоватое небесное пятно, которое скупо освещало день, и зловещая тень здания накрыла и Максима, и его машину.
Он припарковался и неуверенно двинулся ко входу.
Он толкнул дверь, и по спине пробежал легкий озноб.
Слева от входа за стойкой сидел жандарм с мальчишеским лицом. Через двустворчатые раздвижные двери, образующие стеклянный барьер между миром штатских и отделом расследований, Максим разглядел уходящий вдаль коридор.
Юноша встал и отдал Максиму честь; тот бросил быстрый взгляд на шеврон и нашивку на левом рукаве жандарма. Понятно, парень из вновь нанятых. Ответив на приветствие, он выложил на сверкающую поверхность стойки удостоверение личности и служебную карточку.
– Последняя дверь слева, – сказал жандарм, кнопкой открывая дверь.
Максим в ответ ограничился легким кивком.
Первое, что он ощутил в этом обшарпанном коридоре, был тяжелый запах линолеума. При каждом шаге покрытие липло к подошвам и отклеивалось с противным гулким звуком. Расположенные через равные интервалы прямоугольные светильники образовывали прерывистую полосу, давая резкий и холодный, но слабый свет, точно были предназначены для того, чтобы, смягчая атмосферу, приглушить ощущение тревоги, которую внушала эта обстановка. Максим миновал хаотично расставленные вдоль стен металлические шкафы с картотеками и грудами пухлых картонных папок. За стеклянными дверями, снабженными жалюзи, и за панорамными окнами угадывались разные кабинеты. Максим подметил, что все они пустуют, – это усиливало впечатление города-призрака, которое он испытал, едва переступив порог.
Дойдя до конца коридора, он услыхал громкий хохот, эхом отдающийся от стен, и приблизился к двери помещения, откуда исходили эти звуки, свидетельствующие о том, что в здании теплится жизнь.
– Входи! – закончив телефонный разговор, пророкотал мужчина со встрепанными волосами.
Он поднялся из-за стола, обогнул его и протянул руку Максиму. Тот сразу обратил внимание на немного пожелтевшие кончики пальцев и пятно того же цвета на помятой рубашке из серого льна.