Я однажды приду… Часть IV - стр. 6
– Катя, я люблю тебя, я твой муж и сделаю для тебя всё.
Я только грозно прорычала что-то, что сама не очень поняла в праведном гневе. Он молчал и удерживал меня до тех пор, пока я не успокоилась и не перестала мычать. Когда у меня на глазах появились слёзы обиды, тихо сказал:
– Я люблю тебя, так люблю, что боюсь своей темнотой погубить тебя.
Интересно, откуда эта мысль? Как же Амир сумел так на него подействовать, что в душе Глеба опять появился этот страх, что он недостоин меня и может меня погубить. Я смотрела в эти чёрные глаза, полные боли и думала лишь о том, что это меня придётся завтра на встрече держать двумя руками, чтобы я сама этого Амира на ленточки не порвала. Прав Виктор, ой прав – хитёр лис, но никто ещё не мог переиграть женщину в борьбе за любовь. Особенно такую, как я – богиню и королеву. Ещё чего вздумал, да я столько сил и терпения потратила на то, чтобы убедить Глеба в своей любви, что теперь не позволю какому-то шейху разрушить своё, наше счастье!
Глеб удивлённо приподнял бровь, увидел мой взгляд, и он ему понравился – истерика закончилась, и я что-то придумала. Он осторожно убрал свою ладонь с моих губ, и я сразу потребовала:
– Целуй.
И так решительно сказала, что Глеб даже не сразу смог выполнить требование, задумчиво смотрел и не понимал, откуда такая решимость.
– Целуй.
Он целовал меня так бережно, что казалось, вернулись те времена, когда он ломал меня, не в состоянии удержать свою силу. Я обняла его за шею и заставила лечь рядом со мной, заявила непререкаемым тоном:
– Твои дела подождут, у меня ноги рядом с тобой лучше заживают.
Шантаж сработал, Глеб улыбнулся, обнял меня и едва слышно прошептал:
– Любимая моя, единственная, ты моя жизнь…
И опять тяжело замолчал, закрыл глаза, чтобы я их не увидела. Я прошептала:
– Я твоя жизнь. Помни об этом.
Глеб вздрогнул, сразу посмотрел на меня тревожно.
– Помни.
– Почему я должен об этом помнить?
– Потому что моя жизнь очень хрупка.
– Что случилось?
Он напрягся и уже смотрел на меня внимательной штормовой синевой. Я выдержала этот взгляд, и думаю, что мой взгляд тоже был не тихой заводью любви. Всё время я доказывала ему и всем, что всё и всегда выдержу, и вдруг сама заявляю, что моя жизнь хрупка.
– Ты забыл один момент.
– Момент?
– Я сразу умру, если ты не будешь меня любить.
– Я люблю тебя, почему…
– Потому, что ты засомневался в себе.
– Я люблю тебя и не сомневаюсь…
– Ты позволил себе, не так, ты позволил Амиру вложить в твою душу сомнение в любви. Даже не важно – сомнение в чьей любви, твоей или моей, в самой возможности любви.
Я замолчала и опустила голову, он должен меня понять – то, о чём он думал после разговора с Амиром, на самом деле его собственные страхи, которые он никак не может изжить из себя. Амир просто их увидел, почувствовал, унюхал и воспользовался моментом, нажал на эту боль, всколыхнул её. Мои страхи, которые пришлось смывать целым бассейном, выходили и продолжают выходить, но он их понимает, а если и не понимает, то решительным действием командора рубит гордиев узел, заявляет – их нет, и я о них думать не должна. А сам страдает от своих страхов, не позволяя мне на миллиметр к ним приблизиться, и они вот так неожиданно проявляются. Притом, что я постоянно ему заявляю, что их не должно быть, что я его люблю, и буду любить всегда.