Я однажды приду… Часть III - стр. 31
Самуил осторожно взял меня за руку и погладил робкими движениями, рука его подрагивала и голос дрожал:
– Катенька, девочка, ты прости нас, за всё прости, всё уже прошло, всё, мы любим тебя, все любим. Ты с нами, нет пустоты, Глеб с тобой, мы с тобой.
Мне хотелось успокоить его, но ничего не получилось, горло отказывалось говорить, и я только кивнула. И вдруг послышался голос Арно, голос учёного, получившего ответ на свой самый интересный вопрос:
– Катя, ты в своей любви полюбила боль. Ты передавала энергию Глебу, умирала от боли и любила эту боль. Он получил энергию вместе с твоей любовью. Она заглушила всю его агрессию и преобразовала её в эти возможности.
Рука Глеба остановилась в механическом движении поглаживания моей головы, и послышался его глухой голос:
– Катя, ты любила боль из-за меня?
– Я… я… знала… так должно быть, понимала, что твоя жизнь зависит от меня.
Наконец, я решилась поднять глаза и увидела чёрные провалы вместо глаз, поникшие лица и улыбнулась:
– Всё прошло, у вас будет не так, я знаю.
Откуда я эти слова взяла, почему так решила? Но пусть будет так, пусть у них будет легче, пусть их женщины не будут переносить всё, что перенесла я, они заслужили настоящую любовь без этих мук, моих и Глеба. И я готова всё ещё раз перенести, только чтобы у них всё было хорошо.
– Катя! Остановись! Молчи!
Олаф кричал, и все вздрогнули от его крика, Глеб сразу прижал меня к себе, укрыл всю своими руками.
– Не смей! Не смей так думать! У каждого своя судьба, а ты свою сама сделала! У них свой путь, и ты за них муки на себя взять не можешь!
И все опять на меня посмотрели, догадались о моих мыслях, и, пожалуй, сейчас бить будут, судя по выражению глаз. Олег грозно заявил:
– Как тебе кнопку ту выключить, придумала тоже страдания себе за нас.
Картинку увидел, точно, уж больно недоволен. Я сильнее прижалась к Глебу, совсем спряталась. Спокойным остался только Арно, тоном лектора перед студентами объяснил:
– Катя, ты готова всем им свою любовь отдать, на всё готова ради них, вот тебе судьба даёт жизнь и срок неопределенный, организм тебе меняет, даёт молодость и красоту, хотя ты и так девушка красивая. Ведь ты ничего не просишь, ни денег, ни драгоценностей, условий никаких не выдвигаешь. Тебе судьба и так дает всё.
И вдруг рассмеялся, весело, облегченно, чувствовалось, что и он нервничал.
– А как ты Аарону пощёчину влепила! Пока не увидел, не понимал, почему он вдруг…
Хохот потряс дом так, что точно полетела вся система охраны, только боевики устояли. Даже Глеб смеялся, прижимал меня к себе и хохотал. Олег что-то пытался добавить, но его никто не слушал, всё напряжение разговора выходило этим смехом. Самуил прижимал руки к груди и кивал головой, смеялся тихонько, а Олаф смеялся громко и широко размахивал руками. Только Андрей улыбался и смотрел на меня совершенно как мальчик – восхищённо и радостно.
И началось. Оказалось, что каждый мой шаг – это подвиг, у всех нашлось, что обо мне рассказать. Естественно, куда без комментариев Виктора, это был его очередной звездный час. При этом удивительным образом никто в своих рассказах не коснулся моих физических страданий, оборачивали всё так, будто я только их и спасала, ну, изредка воспитывала.
Арно с удивлением наблюдал за этим буйством: особенно поражал Олег, видимо таким он его никогда не видел, даже представить себе не мог, что такой всегда выдержанный, немногословный, даже мрачный, может в красках, размахивая руками рассказывать о моих поступках. Виктор тоже удивлял, но меньше, в нём и раньше проскальзывала ирония, как-никак аналитик, правда такого звёздного часа он от него всё-таки не ожидал.