Я однажды приду… Часть III - стр. 33

– Почему?

– Это лишь вкусность, травки для моей пользы в исполнении Вердо. Ты знаешь, как я люблю поесть, Вердо…

– Мужчина.

– Ага, а вокруг меня одни мужчины. Глеб, мы это уже проходили. А ещё боевики мужчины, бойцы мужчины… столбы тоже.

Он обнял меня и стал качать как ребенка.

– Я люблю тебя, только сегодня я понял, что ты перенесла ради меня. Тогда был страх, что ты не выдержишь, ужас от твоей боли, твоего крика, постоянного крика, он до сих пор…

– Глеб, всё в прошлом, я не хотела вспоминать, я уже забыла всё.

– Ты не забыла, твоё тело помнит, ты сегодня опять всё пережила за один момент, чуть не задохнулась от воспоминания. Я не знаю, что такое боль, я только могу это представить, а такую боль твоего тела, такого мягкого и хрупкого, нежного, совершенно невесомого, я даже представить не могу. И когда ты говоришь, что полюбила боль в той пустоте потому, что ты одна, значит, меня там не было.

– Не было.

– Но ты же это всё перенесла ради меня, почему меня там не было?

– Потому, что я не верила тебе, не могла поверить, что ты можешь меня полюбить и страдать вместе со мной.

– Ты просто отдавала себя этой боли?

– Да. Больше тогда я никому была не нужна, только этой боли. Не так, я отдавала себя ей, чтобы она тебя спасла.

– Хотя мне не верила?

– Не верила. Тебе была нужна моя жизнь, я её отдавала. Глеб, это любовь, она отдает и всё. А сейчас я тебе верю, ты со мной, и в боли со мной. Я смогла тебе пожаловаться, как у меня всё болело, а раньше не могла.

– Ты никогда не говорила, как тебе было на самом деле.

– Зачем? Говорят только тогда, когда знают, верят, что поймут, разделят с тобой эту боль. Тогда я знала только одно – я люблю тебя, а тебе нужна моя жизнь. А любовь была только моя, и боль была только моя.

– Вся твоя боль моя. А моя любовь твоя. И я твой.

– Боли больше нет.

– Я всегда с тобой, никуда не отпущу, никому не отдам. Ты моя.

И я поняла, это ревность от страха за меня, внутреннего ужаса, настоящего, впервые осознанного этим суперсверхчеловеком, никогда не знавшим страха ни за себя, ни за кого-либо другого. Вообще никакого страха.

– Глеб, я люблю тебя. И я твоя.

Потянулась к нему и поцеловала, поцелуй прощения и понимания. Понимания этого страха, страха меня потерять – он столько раз видел, как я могла исчезнуть физически от своих страданий, просто их не выдержать – то теперь боится потерять меня и умом. Вердо человек, и я не страдала из-за него, не умирала за него, только так я могу объяснить эту ревность именно к нему. Все остальные ревности были от внутренней боли и неверия в себя и в меня, в общем – несерьёзные. Если считать, что все те, кого он ревновал, спасали меня для него, и где-то глубоко внутри себя он это понимал.

Глеб целовал меня нежно, хотя страсть уже проявилась, но страх ещё владел им, страх за меня. Я прошептала, едва касаясь его губ:

– Я только твоя, вся твоя, вся, вся.

Только осязанием тела сейчас можно отвлечь его от этого страха, тело понимает иначе, оно точно чувствует любовь, оно ощущает внутренний жар, который никогда не обманывает. Глеб любил меня под лучами яркой весенней луны, наши тела озарялись этим мягким прозрачным цветом полутонов и сами казались источником своего внутреннего света, света энергии любви.

– Я люблю тебя, всю, всю.

– И мою вредность тоже?