Я обрёл бога в Африке: письма русского буш-хирурга - стр. 76
40. К этому нельзя привыкнуть
Общий хирург – профессионал, работающий на всём пространстве человеческого тела. Вот мне и пришло в голову представить мою работу «по органам и системам», то есть с головы до пят – где-то больше, где-то меньше. Про то, где я рассказал меньше, читатель найдёт в творениях другого хирурга. Доктора российские, да и не только российские, всегда отличались большой писучестью, а уж сейчас-то нашего брата по всему Интернету развелось великое множество.
В среде обывателей бытует мнение, что врачи привыкли к крови и безразличны к чужим страданиям и смерти своих больных. Это неправда – к этому нельзя привыкнуть. Это можно научиться скрывать – казаться хладнокровным и уметь держать себя в руках, но привыкнуть к этому нельзя.
«Пациент скорее мёртв, чем жив… Или он скорее жив, чем мёртв» – заключение консилиума, созванного по настоянию Мальвины для определения состояния выуженного из болота Буратино.
Среди экстренно поступающих в госпиталь больных с тяжёлыми травмами нередко встречаешь пациентов, чьё состояние двойственно: вроде бы больной ещё жив, а по прогнозу – практически уже мёртв, то есть что ты с ним ни делай, он умрёт в ближайшие часы-дни-недели. Так, может, их просто не лечить? – Ха! Не такой это простой вопрос…
Тут вот недавно видел по Би-Би-Си программу: женщина с травмой головы после многолетнего пребывания в так называемом «вегетативном состоянии»[16] проснулась и ожила.
Ну, в такую жизнь не всякий захочет возвращаться, но тем не менее…
41. Так значит – лечить? Конечно, лечить!
Просто хотелось бы знать – как и сколько. Место общего хирурга при ведении таких больных не столь велико – у него слишком мало специальных знаний и слишком много забот с другими больными. Считают, что положение спасает введение особой хирургической субспециальности – хирург-травматолог[17].
Да, хирург-травматолог шире и лучше подготовлен по сравнению с общим хирургом, но и у него слишком много забот с другими больными. Среди значительного перечня остро возникших тяжёлых состояний с трудным прогнозом лечения особого внимания заслуживают больные в состоянии шока[18].
Варианты шока зависят от его причин. Легче всего это понять на примере шока после травмы: много крови потеряно – всем органам не хватает. Чуть сложнее ситуация при шоке после ожогов: много жидкой части крови ушло в место ожога – оставшиеся компоненты не могут адекватно заполнить кровяное русло. Совсем трудно понимание ситуации при бактериальных гнойных состояниях – так называемом септическом шоке: все компоненты крови вроде бы налицо и объём крови достаточен, но нарушен механизм передачи кислорода и всего прочего из крови в ткани упомянутых органов.
Относительно стадий шока следует понять, что они бывают обратимые – сами по себе или в результате усилий врачей, и необратимые – когда даже в опытных руках умнейших докторов, при наличии самой современной техники больные погибают. Понятно, что медицина – не механическая инженерия, в ней не только чёрные и белые цвета, но и полутона – серые…
Вот в этой неясной серости и кроется большинство вопросов с противоречивыми ответами и невразумительными прогнозами учёных из различных экс-советских НИИ, которые можно называть по-солженицынски шарашками, и гуру-специалистов из забугорных супер-клиник, которые Моше Шайн, польско-израильско-швейцарско-американский профессор хирургии юаровской выучки, называет «слоновой кости башнями». Эта серость и составляет наибольшую головную боль врачей первой линии, среди которых работаю и я – буш-хирург.