Я обрёл бога в Африке: письма русского буш-хирурга - стр. 70
Сёстрам удалось «поймать» локтевые вены с обеих сторон. Наводняем бедного китайца.
По катетеру Фолея из мочевого пузыря отошло менее 50 мл мочи – это вполне ожидаемо.
Через полчаса у больного удалось определить давление – 60/40 мм рт. ст…
Из лаборатории приносят результат анализа крови: гемоглобин 20 г/дл, креатинин – свыше 3000 umol/L (мкмоль/л).
Бред какой-то – такие результаты, по-моему, только на трупе можно получить!
– Леди, приходите снова через полчаса и возьмите повторно кровь на те же тесты – таких результатов не может быть… потому что так не бывает!
После переливания первых двух литров солевых растворов китаец говорит мне:
– Тепеля я видеть хорошо!
После завершения введения в вену пятого литра жидкости артериальное давление поднялось до 90/50 мм рт. ст. – анестезиолог дал нам «добро!», и мы везём больного в операционную.
Но мочи не прибавилось ни капли – может, потом будет?…
Соображаю, что я не позаботился об ассистенте – в пятницу быстро найти кого-либо трудно. От отчаяния звоню профессору Маховскому, который тут же соглашается.
Открываем живот: дырка в верхнем отделе тонкой кишки и разлитой перитонит с массой фибринозных наложений – больше ничего. Ушиваю кишку двумя рядами швов – пусть надо мной смеётся израильско-юаро-американский профессор Моше Шайн. Перитонит больше химический, поэтому я щедро мою кишки водой – за что Моше меня просто бы с дерьмом смешал. Закрываю живот, горячо благодарю Андрю и отпускаю его домой.
Вся операция прошла при низком артериальном давлении – спасали только препараты, его повышающие.
Доктор Йонкер, анестезиолог, решает для длительной искусственной вентиляции лёгких переинтубировать больного – поставить ему в трахею трубку большего диаметра. В промежутке между двумя трубками в трахее китаец успевает несколько раз поблагодарить меня: – Thank you… thank you, doctor…
Вот это класс анестезии!
Далее пошли дни искусственной вентиляции лёгких, искусственного повышения артериального давления, тщетного ожидания мочи…
За больным ухаживаем втроём – я, анестезиолог доктор Йонкер и терапевт доктор Бюргер.
При таком коллективном ведении я настаиваю на том, чтобы вся медикаментозная и внутривенная терапия была в руках одного человека – терапевта.
С третьего дня начинаю надоедать анестезиологу:
– Доктор Йонкер, давайте наложим парню трахеостому – ему, похоже, ещё долго придётся болтаться на вентиляционном аппарате.
– Нет, нет – он будет ОК!
В тот же день звоню доктору Бюргеру:
– Питер, вы не думаете, что парню пора начать гемодиализ, подключение искусственной почки? У него ни грамма мочи, очень высокое содержание в крови мочевины и креатинина.
– Нет, нет – он будет ОК!
На рентгенограмме – явная жидкость в обеих плевральных полостях. Ставлю плевральные дренажи – жидкость прозрачна.
Ба-ааа-алин, я уважаю этих докторов и не смею настаивать, но через 2 дня один из них просит меня поставить в магистральную вену с широким просветом катетер для гемодиализа, а второй «созревает» для трахеостомии.
Спрашиваю обоих:
– Вы умные люди, господа, почему парень не улучшается??? Ведь мы его оперировали только через 24 часа после разрыва кишки???
– Септический шок… – многозначительно отвечает анестезиолог.
– Да там перитонит был химический – маловато для септического шока!