Я никогда не обещала тебе сад из роз - стр. 27

– Там есть собственный язык? – уточнила доктор, вспоминая заманчивые слова и наступающую после них отрешенность.

– Да, – подтвердила Дебора. – Язык – секретный, но я иногда прибегаю к заградительному языку, с виду напоминающему латынь: это на самом деле ширма, обманка.

– А почему нельзя все время пускать в ход настоящий язык?

– Да это же все равно что подзаряжать светлячка вспышками молний.

Вопрос прозвучал столь нелепо, что Дебора посмеялась.

– Тем не менее английским ты владеешь мастерски.

– Английский нужен для земного мира, чтобы испытывать разочарование и вызывать к себе ненависть. А ирский – чтобы высказывать то, что необходимо высказать.

– А картинки ты рисуешь на каком языке… то есть для размышлений тебе служит английский или эрский?

– Ирский.

– Прошу прощения, – сказала доктор. – Наверное, мне просто немного завидно, что у тебя есть собственный язык для общения с собой, но не с нами, простыми смертными.

– Для магии я пользуюсь обоими языками, – сказала Дебора; она не упустила из виду ни докторскую угрозу, ни притязания на общение.

– Наше время истекло, – мягко объявила доктор. – Молодец, что рассказала мне про свой тайный мир. Передай этим богам, и Синклиту, и Цензору, что им меня не запугать и что помешать нашей с тобой работе они бессильны.

Первая тайна приоткрылась, но далек еще был тот день, когда Дебора и санитарка прошли сквозь нее в больницу. Ни молнии, ни рыка из Ира. За ней заперлась последняя дверь палаты, и началась раздача обеда. Медсестры в отделении сменились, и новенькая принялась раздавать алюминиевые ложки вместо деревянных. Двух не хватило. Поиски нагнетались, и Дорис, новенькая больная, засмеялась.

– Тихо! А ну, тихо, все!

Для Деборы этот окрик стал до поры до времени последними отчетливыми английскими словами; время свернулось в складку.

Заведующий четвертым отделением спрашивал: «Что ты сейчас испытываешь?» – и Деборе стоило огромных усилий отвечать, поэтому она руками изобразила качку. Она почти ничего не видела.

– Вид у тебя испуганный, – отметил он.

Качка тоже зашумела. Через некоторое время сквозь нее вновь пробился голос:

– Тебе известно, что такое холодное обертывание? Я скажу, чтобы приготовили. Поначалу слегка неуютно, зато потом успокоишься. Не волнуйся, больно не будет.

Остерегайся этих слов… это все те же слова. За ними следует обман, а там и… Толчок опухоли заставил ее скорчиться на полу. Жилка ужаса лопнула, и наступила тьма, неподвластная даже Иру.

Через некоторое время сознание вернулось, но притупленное. Дебора почувствовала, что лежит голышом на койке, на влажной ледяной простыне. Другая такая же простыня была наброшена сверху и туго затянута. Все те же ограничения, стяжки, удушение, вдавливание в койку. Окончания того, что с ней творили, Дебора не дождалась…

Немного позже Дебора вышла из Жерла, и все ее ощущения были прозрачны, как утро. Все еще туго запеленутая, она согрела простыни жаром своего тела, и они достигли температуры ее сил. Вся душевная боль, вся борьба ушла на то, чтобы согреть этот кокон; от жары она ослабела. Дебора слегка повернула голову набок и в изнеможении застыла. Другие части тела не двигались.

Прошло еще немного времени; кто-то вошел.

– Как самочувствие?

– Ну… – В ее голосе звучало удивление. – Долго я здесь провалялась?