Я (не) твоя девочка - стр. 13

В ванной шипела вода. Эх, сейчас бы туда, к жене под горячие струи. Филипп довольно ухмыльнулся при мысли о том, что он женатый человек, а не седой бобыль с бесом в ребре. Но пока Вита приводит себя в порядок, надо хоть немного дела порешать. И так день потерял.

Филипп взял телефон с тумбочки. Да уж, день не проверял, а будто месяц прохлаждался.

Сначала просмотрел сообщения от Малюты. Брат Виты в «Пандемониуме», заперт в одной из камер, которые Мастер приготовил для своих шоу. Подробностями Филипп не интересовался. Все, что касалось художественного оформления, программы и прочего, он полностью отдал в руки Мастера. Платил, не обращая внимания на счета. Вита занималась персоналом, в основном это были девушки, освобожденные из борделя Акчурина. Те, кому некуда пойти. Сироты, одиночки, сбежавшие из дома. Почти все согласились остаться и работать в «Пандемониуме». Для них Филипп выкупил несколько квартир в новостройке рядом с клубом. Три девчонки решили помогать Виталине с центром для жертв насилия. Его сейчас достраивали, закончить должны были месяцев через девять, как раз Тема подрастет. И она сможет вплотную заняться делом, которым загорелась прошлым декабрем.

«Он сказал, зачем явился?» – Филипп набрал сообщение Малюте. Знал, что, несмотря на поздний час, палач еще глаз не сомкнул.

Ответ пришел незамедлительно:

«Нет. Настаивает на встрече с Виталиной Александровной».

Настаивает…

Я ему покажу, блядь, встречу.

«Не отпускайте его. Утром сам разберусь».

Филипп пролистал сообщения дальше, но уже не воспринимал написанное. В голове ржавым гвоздем засело беспокойство. Не нравилось ему, что брат Виты вынырнул из прошлого, как белая акула у берега. Возможно, что после свадьбы с олигархом мудак рассчитывал с сестры денег стрясти, но чутье подсказывало – дело не в деньгах, а в чем тогда?

«Нарой про него все, что сможешь».

«Хорошо, Филипп Игоревич».

Вода перестала литься. Филипп кинул телефон на тумбочку, молодецки вскочил с кровати и направился в ванную. Ему нравилось наблюдать за Виталиной после душа, как она, распаренная, с алым румянцем на щеках, выходит из кабины. По белоснежной гладкой коже скользят капельки воды, влажные волосы падают на лицо. Она, не замечая его, начинает вытираться полотенцем, откидывает голову назад, промокая волосы, чуть выгибая спину, отчего налитая упругая грудь словно тянется за прикосновениями ласкового любовника. Вита склоняется, чтобы провести по стройным ногам, волосы падают на лицо. Она прекрасна, как лесная нимфа, застигнутая у ручья разгоряченным страстью сатиром. Именно этот момент Филипп любил больше всего, когда Вита замечала его и смущенно прикрывала грудь полотенцем, на щеках рдел румянец, а в уголках влажных губ зарождалась улыбка. Вот и сейчас девушка повернулась в его сторону и потянула полотенце к груди, словно он ни разу не видел ее нагой.

– Люблю тебя, – прошептал Филипп, – больше жизни люблю.

Подошел ближе, Вита подалась к нему.

Но он ее отстранил:

– Нет, мне тоже надо в душ. И, если не передумала, после я выполню твою просьбу.

По лицу Виты скользнула тень, но потом губы упрямо сжались.

– Не передумала.

Вита вернулась в спальню, подошла к окну. В парке царила ночь. Гости разъехались, от праздника осталась легкая печаль. Вита посмотрела на правую руку, залюбовавшись мерцанием бриллиантов на кольцах. Первое Филипп ей подарил сразу после больницы, скрепив помолвку. Вита пыталась отказаться, камень казался огромным, вызывающим, но Филипп и слушать ничего не хотел, надел кольцо и сказал: «Ты моя». Точка.