Я написал книгу - стр. 15
– Что ты сказала такого, от чего духи задушились? – спросил я у мамы.
– Заговор какой-то старый, – пожала плечами она.
– А на каком языке? – попытался допытаться я.
– На бабушкином, – ответила мама и больше мы к этому разговору отчего-то не возвращались.
Блазны ничего не говорили, не вздыхали, не выдыхали, стояли себе, временами сливаясь с мраком. Я подумал про Кудыкину гору, про жужжание, а еще я отчего-то подумал про баньш из моей книги, про демона Геоффа, про настырного капитана Немо. И почему-то вспомнил Черного Человека, виденного Есениным. Литературный вымысел, но до чего же хочется верить в его реальность! Может, стоит об этом исследование произвести и оформить его в книге?
Хотя, пустое все это. «Опыт приходит, года уходят». Последняя мысль была не моей, я повернул голову налево к выходу из комнаты. Там стоял мой Черный Человек, когти его рук царапали мутное стекло двери, глаза, отцвечивающие пурпуром, имели зрачки, как у змеи, и вперлись в меня, несчастного. От его дыхания пар оседал на дверном стекле, постепенно скрывая обнажившиеся в оскале клыки.
«Пора», – сказал Черный Человек, и два призрака, на миг явив перекошенные безумством тронутые тленом лица, бросились на меня, выставив перед собой лишенные плоти кисти рук.
Старший механик.
Я продолжал лежать на траве, когда пришла с йодом Лена. Кот Федя уже тусовался где-то под сараем, неприятные ноги из поля зрения исчезли – их, наверно, унесли с собой редкие прохожие. Вообще, на нашей улице, то есть, конечно же – дороге, прохожие очень редки. Ходит на моцион местный дурачок, да по вечерам целеустремленно бродит по созданному ей маршруту какая-то строгая финская девица в стильных очках без диоптриев. Я, как вежливый человек, говорю им «Moi» (приветствие на финском языке), они мне отвечают тем же. Дурачок, брызгая слюной, что-то начинает мне объяснять, типа: солнце очень жаркое, я в шапке, а ты, дурак, нет, одень шапку, не то солнце башка попадет, совсем худо будет. Я еще тот знаток местного языка, поэтому в словесную дуэль не вступаю, киваю и иду по своим делам.
Дел у меня здесь много, но все они сугубо по хозяйству. Траву постричь, альбо снег убрать, кусты обрезать по-художественному, снарядить велосипед, чтобы поехать на речные пороги на рыбалку спиннингом, лыжи, опять же устроить, чтоб на трассу-лыжню выбраться. Как-то по иному работать и получать за это деньги в этой стране мне нельзя – закон такой, мать его в европейское дышло.
А строгая девица со мной не разговаривает, жжет меня строгим взглядом, когда я, повесив язык на плечо, проезжаю мимо со спиннингом наперевес. Здоровается в ответ, да и ладно.
Лена помахала пузырьком с йодом, взбалтывая, и поинтересовалась:
– Куда она тебя цапнула?
– В шею, – уточнил я, продолжая валяться.
Лена вздохнула, осмотрела меня в указанном органе, промокнула ватку и потыкала ею мне куда-то над правым плечом.
– Только укол виден, – объяснила она мне. – Даже жало не застряло. Может, это была не оса?
– Может, – согласился я. – Происки недружественных финнов. Специально обученный робот на микрочипах внедрил мне под кожу маячок. А я его стоптал, как носорог в прерии топчет угли оставленного без присмотра костра.
Я помню о том, что носороги – самые лучшие пожарные саванны. Из юаровской великолепной фильмы «Наверно боги сошли с ума» помню. Лучше «National Geographic», познавательней и веселей.