Я на тебе (не) женюсь - стр. 7

– Сам ты Евграфович. Я Мария Евлампиевна. И вообще…

Я дернул машину с места, да так резко, что Машулю вдавило в кресло. Она выругалась – я рассмеялся.

Несколько минут ехали молча. Я пытался совладать с пожиравшим меня желанием остановить машину в какой-нибудь темной подворотне, завалить Машулю на заднее сидение и как следует трахнуть. Она, видимо, строила планы, как этого не допустить.

– Чего вы таращитесь на меня, папаша Пирогов? – не выдержав напряжения, спросила Машуля.

И что за дурацкая фамилия, а в её устах в сочетании с «папашей» она вообще звучала оскорблением.

– Да вот думаю, что мне теперь с тобой делать, Марь Иванна. – Я побарабанил пальцами по рулю. – То ли директору рассказать про твоё внеклассное хобби, то ли… – Я сделал паузу. Пусть понервничает.

– То ли? – раздраженно подтолкнула меня Машуля к продолжению речи.

– То ли жениться на тебе.

– Совсем дурной, что ли? – покосилась она на меня, как на полоумного.

– Говорят, муж в суде имеет право не свидетельствовать против жены, – с серьезным видом сказал я.

– Пирогов, у нас в стране двоеженство пока ещё запрещено.

– Двоеженство? – слегка опешил я.

Блин! Я уже и забыл, что я вроде как сегодня роль Аришиного мужа играю. Меня разобрал смех. Бросив взгляд на Машулю, я увидел, что она смотрит на меня как на сумасшедшего.

– Ну, тогда есть третий вариант, – подмигнул я ей.

– Я даже слышать его не хочу.

Умная рыжая сучка! На раз раскусила меня.

– Слушай, Машка, я как вспоминаю тебя на том столе, так стояк двое суток не проходит. Имей совесть, спаси мужчину! – умоляюще попросил я.

– Пусть тебя жена спасает, – фыркнула Машуля.

– А, может, она мне не даёт!

– Подрочи.

– Офигеть! – заржал я. – И почему у меня такой училки не было, когда я в старших классах учился.

– А вот это факт удивительный! – Машуля изогнула темную бровь.

– Что именно?

– Что ты, оказывается, в школе учился. А с виду неандерталец неандертальцем.

– Пи***ц ты горячая! – широко улыбнулся я.

– Ещё одно матерное слово – и я тебе лицо разобью, – пообещала Машуля. – Учти, у меня отличный удар правой.

– Все-все, сдаюсь! – поднял я руки.

Мы встали в пробку. Машина медленно толкалась среди других. Машуля отвернулась к окну. Я уставился на её коленки, которые трогательно выглядывали из-под края юбки. Рука сама собой потянулась к ним, до безумия хотелось потрогать Машулю.

– Не советую, – даже не повернувшись, сказала она. – Отвези меня уже домой, папаша Пирогов. Устала до чертиков.

– Может, в гостиницу сначала. Помогу снять усталость, – подмигнул я ей.

Она повернулась, осмотрела меня оценивающе. Прямо вот так в наглую, с ног до головы. Обычно я так баб рассматриваю.

– Ты, конечно, экземпляр особенный, – сказала наконец Машуля, – но я в койку к женатикам не прыгаю.

– Да ну! – не поверил я.

– Принципы, – расплылась она в ухмылочке.

– А если я не женат?

– Вот когда будешь не женат, тогда и поговорим.

Машуля резко отстегнулась и открыла дверь автомобиля.

– Ты куда? – обалдел я.

– Метро вон, – кивнула она на горящий неоновый знак метрополитена. – А ты сам стой в своих пробках, папаша Пирогов. Вон она какая длинная. Время подрочить хватит. – Она расхохоталась и выскочила из машины.

Вот сучка рыжая! Как назло, мой ряд вдруг резво поехал, и я не имел возможности быстро припарковаться, чтобы догнать Машулю. Да и где бы я её догонял? В метро? Да я даже не знаю, как им пользоваться. Ладно, далеко не убежит. Сколько в Москве Заведеево-Загорских Марий Евлампиевн? Наверняка, одна-единственная. Завтра же поручу своему человечку раздобыть мне её адрес, телефон, количество любовников и размер груди. Хотя последнее я и на глаз мог определить: у Машули полноценная троечка. Тут же вспомнился изгиб бёдер, их плавное покачивание, кружево на молочной коже, гладкой, словно шёлк. Поэт, блин!