Я дам тебе тысячу. Дочь Колумба - стр. 3
Спустя десять минут мы уже заезжаем на родную территорию. Я прошу Фабиана остановиться за несколько домов от своего, чтобы мотор мотоцикла не разбудил Люцию, домоправительницу. Сама же я проскользну к себе спальню через террасу.
Фабиан снимает с меня шлем, а когда я стаскиваю толстовку, он оказывается ко мне значительно ближе, чем прежде. Темно-карие глаза внимательно изучают мое лицо, пробегают по голой коже, платью, ногам, а после поднимаются к волосам.
– Сегодня ночью ты спас меня от больших неприятностей. Спасибо тебе, – тихо и серьезно говорю я. Наши взгляды встречаются. Легкие забывают, как нужно дышать.
– Часто ты бегаешь вот так, босиком?
– Чаще, чем ты думаешь, – улыбаюсь я. Губы Фабиана вздрагивают, но он почему-то сдерживает свою красивую улыбку из «Беспамятства».
– Станцуешь для меня еще? – спрашивает он. Игриво повожу плечом и, пожелав ему доброй ночи, ступаю на узкую дорожку для пешеходов, которая ведет к моему дому.
Я знаю, он смотрит мне вслед. Поэтому весь этот короткий путь я пританцовываю под мелодию в своей голове.
Глава 2. Жизнь
Не думала, что меня постигнет участь влюбившейся с первого взгляда. Минувшая ночь похожа на сон, и лишь слои фатина, брошенные в углу моей спальни, подтверждают реальность произошедшего.
Я спала три часа, но жить хочется больше, чем валяться в постели, об этом свидетельствует и тату на моем запястье: «Una Vida»6. Без раздумий сбрасываю одеяло и собираюсь на пробежку. Распахиваю французские двери спальни, ведущие на террасу, и позволяю прохладному ветру пощекотать голый живот, прежде чем сбежать по ступенькам.
Конечно, было бы здорово бегать не по усыпанной хвойными иголками дорожке, а по пляжу, вплотную к кромке воды. Но Холмы Алтеи на то и Холмы, чтобы возвышаться над остальным миром. Мы можем любоваться морем из всех окон своих домов, но до пляжа добраться можно лишь на машине.
Потоки свежего воздуха ласкают разгоряченную кожу, оседая на ней солью и песчинками. Еще пара часов, и ветер стихнет, а солнце вновь прогреет воздух до тридцати с лишним градусов, так что все живое будет плавиться от жары и молить о наступлении вечера.
Лукас догоняет меня на четвертом километре. Его черные кудряшки убраны со лба неоново-желтой резинкой, на смуглой коже поблескивает пот, а круглые карие глаза горят и жаждут новостей. Но поделиться ими я могу, лишь когда мы останавливаемся перед забором из сетки рабица, опоясывающей местный стадион. Формально его закрыли на реставрацию, а конкурс на восстановление еще не провели. Но кого вообще волнуют формальности?
– «Беспамятство» закрыли. Откроют, когда штрафы погасят и наймут охрану, которая будет документы на входе проверять, – сообщает Лукас, протягивая мне руку, чтобы помочь вскарабкаться на каменную плиту и дотянуться до забора. Я досадливо морщусь. Хорошо, что сегодня последний день лета, иначе нам с Карлой пришлось бы искать новое место для ночных развлечений.
Лукас ловко взбирается на самый верх и, оседлав забор, лениво потягивается перед тем, как спрыгнуть в траву.
– Он спрашивал о тебе. Вчерашний парень из клуба. Я шепнул ему твою фамилию.
Хочу сказать, что Фабиану уже известен мой адрес, но решаю сохранить эту новость для Карлы. Улыбаюсь себе под нос и продолжаю карабкаться по металлической сетке. Лукас уже ждет меня с противоположной стороны, нетерпеливо перепрыгивая с ноги на ногу.